— Веселенький денек сегодня. Быстро наверх!
В отеле началась свистопляска. И Духонину, и Цветкову новые трупы в центре города были ни к чему. Тут уж не до следствия, важно избежать скандала перед приездом важных персон из столицы, многие из которых забронировали номера в «Магнолии».
Но нашелся и такой человек среди обслуги, который, узнав о несчастье, только руки потирал. В семье не без урода. Речь идет о дежурном портье Валентине Чистякове. Тот еще тип. На престиж отеля он плевать хотел, трупы — бывшие люди — его не волновали, а милиция беспокоила только в одном аспекте: будут его допрашивать или нет и в каком направлении выстроят допрос? Если менты возьмутся за дело не с того конца, он мог бы на этом неплохо заработать. Деньги были тем самым идолом, которому Чистяков молился.
Портье облокотился на стойку и начал прикидывать варианты, глядя в огромные окна холла. Он видел, как во двор к служебному входу въехала «скорая помощь». Торопятся ребята, видать, не до деталей. Экспертов не вызывали. Полковник и тройка олухов ничего из себя не представляют — их можно всерьез не воспринимать.
Спустя полчаса из лифта вышел Духонин со своими подручными и Петька Потапенко. Сейчас многое решится. Только бы Духонин не выложил жетон на стойку, и можно будет перекреститься. Мало кто понимал, что значит жетон. Алюминиевый кругляшок с продавленной цифрой вроде номера из гардероба. Пустяк, железка, а какую силу имел — только один Чистяков знал.
Полковник и Потапенко подошли к стойке.
— Ну, докладывай, змеиный глаз! — рявкнул Духонин.
Чистяков изобразил страдальческую мину и открыл журнал регистрации постояльцев.
— Родион Лукич Омельченко прибыл сегодня в шесть утра из Краснодара. Не первый раз у нас. Обычно заказывает номер заранее, а тут как снег на голову. Пришлось поместить его в резервных апартаментах на седьмом этаже.
— Популярный мужик в наших краях, — добавил Потапенко. — Политический обозреватель «Недели». Не хухры-мухры.
— Знаю! — гаркнул Духонин. — Тоже мне умники! Кто к нему приходил сегодня?
— Никого не было. Девчонку он в баре подцепил и велел его не беспокоить. Так и не появлялся больше.
Полковник покосился на Потапенко.
— Выясни в бюро обслуживания, кто ему звонил и кому он звонил.
— Я свою работу знаю, Никита Иваныч. Все проверю.
— Знал бы, так не вышвырнули бы из оперов пинком под зад. Старайся, а то и это место потеряешь.
Удар ниже пояса. Потапенко двенадцать лет проработал в участке аэропорта Адлера и не одного щипача схватил за руку. Правда, многих отпускал, после того как они сдавали ему выручку, так и надо. Имеешь сам, поделись со старшим, а то его же территорию используют и только на свой карман работают. Непорядок. А Потапенко во всем любил порядок. Может, и Хорька не тронул бы, если бы тот, как человек, подошел заранее и долю предложил. А хочешь исподтишка работать — так сиди за решеткой. Службу понимать надо, а не считать себя слишком умным.
Бывший опер сжал челюсти. Он не любил, когда ему на мозоли давили.
— Приедешь в управление с докладом, — продолжал Духонин. — Надеюсь, адрес еще не забыл?
Раздраженный и озлобленный, Духонин направился к выходу. Потапенко с нескрываемой ненавистью смотрел ему вслед.
— Ну, что там наверху? — спросил Чистяков.
— Полы моют и мусор выносят. Шито-крыто, и ничего не случилось. А потом сообщат, что нашли порезанную парочку в парке под кустом.
Чистяков решил, что в отеле главным представителем власти остался Петя. Мужик тупой и недалекий. Можно подкинуть ему пару червонцев — и он прикроет со всех сторон. Мало ли, как дело обернется. Как говорится: «Жадность фраера сгубила». Чистяков правильно мыслил. Хорек до такого не додумается.
— А что ты, Петя, скажешь, если я предложу тебе несколько сотен? Не за красивые глазки, а заработать. И не рублей, а долларов. Ты мужик головастый, с тобой приятно иметь дело.
— И за что ты хочешь мне заплатить, Валечка?
— За твою собственную работу, но которую следует профильтровать, перед тем как ехать с отчетом к полковнику.
— Ну-ну, выкладывай.
— Мы оба в деле, Петя. Тебе обломится пять сотен зелеными. Ты такие деньги только в кино видел.
— Улики? Ты знаешь, что я сделаю? На одну ладонь тебя посажу, а второй прихлопну! Сокрытие улик — это статья…
— Не кипятись, герой. Я сам могу позвонить Духонину и сказать, что забыл ему рассказать о важной детали. Но тогда мы оба останемся в дураках. Полковник улики не пришьет к делу, так как дела никакого не будет, а положит их в свой карман. У него и без нашей помощи стены от денег ломятся. Так почему мы должны работать на карман этой сволочи?
— Ладно, говори. Но если мне твое предложение не понравится, поедешь к этой сволочи вместе со мной в наручниках.
— Брось свои ментовские штучки! Слушай. У меня за спиной занавеска, за ней комната, а в ней несколько сейфов. Богатые клиенты предпочитают оставлять ценности здесь, а не хранить их в номере. Так во всем мире принято. Короче говоря, Омельченко приехал утром без багажа. С одним-единственным портфелем и оставил его на хранение. Понял? Омельченко получил взамен жетон. Менты его не нашли. Но найти его надо. Если ты отыщешь эту железку, тридцать процентов твои.
Бывший опер внимательно выслушал предложение. Немного подумав, он сказал:
— Пятьдесят. Либо все достанется полковнику.
— Имей совесть. Я же отвечаю за сохранность.
— Что в портфеле? Проверял ведь?
— Обязательно. А вдруг там бомба? Но там не бомба, а какие-то бумаги и полторы тысячи баксов.
— Неплохо. А тебе не приходило в голову, что жетон взял убийца? Ведь милиция ничего не нашла. А ты обязан отдать вещи при получении жетона.
— Что, по-твоему, убийца псих — лезть на рожон?
— Псих. Апартаменты на щепки разложили.
— Порыскай, Петя. Может, найдешь. Тогда нам нечего бояться.
— Его там нет.
— Уверен?
— Конечно. Он у меня. Потапенко выложил жетон на стойку.
— Пятьдесят на пятьдесят. Железка болталась на ключах. Если бы ты мне ничего не сказал, то я сдал бы тебя ментам. А так — мы делим куш поровну. Вопросы есть?
— Вопросов нет, Петя. Я всегда знал, что ты настоящий сыскарь. От тебя ничего не скроешь.
Соглашение состоялось. Не всем же в этот день должно быть плохо. Кому-то должно и повезти, в конце концов. Двое таких нашлись.
4.
Корпункт программы «Неделя», вещающий по радио и на региональном телевидении, находился в районе Мамайского перевала между Сочи и Дагомысом. Журавлев с трудом нашел контору, расположенную в одном из ветхих зданий.
