— Вы хотите сказать, что я намереваюсь продать эту информацию! — спросил Хаперни, слегка покраснев.
— Нет, вовсе нет. По крайней мере, не при текущих обстоятельствах, — горячо заверил его Лейдлер. — На данный момент ваша репутация безупречна и никто не сомневается в вашей лояльности. Но…
— Что значит «но»?
— Любые обстоятельства могут измениться. Человек, катающийся по стране без работы и каких-либо других источников дохода, в конце концов встанет перед финансовой проблемой. После первого испытания бедностью его представления о некоторых вещах могут серьезно измениться. Вы понимаете, что я хочу этим сказать?
— Я найду какое-нибудь место, когда буду чувствовать себя в состоянии вновь заняться работой.
— Ах, так? — опять вступил в разговор Байте, ехидно подняв брови. — Интересно, кому может понадобиться специалист по глубокому вакууму?
— С моей квалификацией я могу и мыть посуду, — возразил Хаперни. — Если вы не возражаете, я предпочел бы решать свои проблемы сам, так как я этого хочу. Мы ведь живем в свободной стране, не так ли?
— Нам просто хотелось бы внести ясность в некоторые вопросы, — с угрозой в голосе произнес Лейдлер.
Байте глубоко вздохнул и возразил:
— Если парень настаивает на том, чтобы стать сумасшедшим, то нам его не остановить. Так что я принимаю его отставку и передаю его дело в штаб-квартиру. Если там решат, что вас, Хаперни, надо пристрелить еще до рассвета, то это будет уже на их совести…
Он сделал неопределенный жест рукой:
— Можете идти. Я постараюсь выполнить вашу просьбу.
Когда Хаперни вышел, Лейдлер хмыкнул:
— Ты обратил внимание, как изменилось его лицо после слов о том, что его могут пристрелить еще до рассвета? По-моему, оно было чересчур напряжено. Может быть, он действительно чего-то боится?
— Ерунда, — возразил Байте. — Я не заметил в его эмоциях ничего необычного. По-моему, он просто нервничает от неопределенности. Судя по всему, он просто поддался естественному зову природы.
— Что ты имеешь в виду?
— У меня создалось впечатление, что наш друг просто подзадержался в своем сексуальном развитии и окончательно созрел только сейчас. Но даже в сорок два года не поздно заняться тем, чем обычно люди занимаются в юности. Бьюсь об заклад, что, как только мы выпустим его отсюда, он пустится во весь галоп, как разгоряченный бык. И будет скакать так, пока не наткнется на подходящую самку. А воспользовавшись ею по прямому назначению, остынет и захочет обратно на свою работу.
— Возможно, ты и прав, — согласился Лейдлер. — Но я бы на это свои деньги не ставил. Я нутром чую, что его что-то беспокоит. Хорошо бы узнать, что именно…
— Не тот типаж, чтобы сильно волноваться из-за его переживаний, — пожал плечами Байте. — Такие люди, как правило, не приносят окружающим серьезных неприятностей. Все, что он хочет, — это поваляться с кем-нибудь на сене. А против этого у нас нет закона, не так ли?
— Иногда я думаю, что такой закон не мешало бы создать, — хмуро возразил Лейдлер. — Во всяком случае, когда высококвалифицированные специалисты внезапно впадают в лирику, это не выглядит просто началом брачного сезона. Здесь могут быть более глубокие и опасные причины. И хорошо бы нам знать о них во всех подробностях.
— И что ты предлагаешь нам делать дальше?
— За Хаперни надо установить постоянное наблюдение и продолжать его до тех пор, пока мы не убедимся, что он не принес никакого вреда и не намерен делать в будущем. Придется паре агентов из контрразведки потаскаться за ним некоторое время. Это, правда, будет стоить денег…
— Но не из твоего же кармана.
— И то верно.
— Так что же нам тогда волноваться? — резонно заметил Байте.
Новость о грядущей отставке Хаперни быстро распространилась по Центру, но обсуждалась как бы между прочим. Ричард Брансон, металлург из «зеленого» отдела, упомянул об этом своему сослуживцу Арнольду Бергу при встрече в столовой. В дальнейшем этим двум персонажам предстояло стать участниками еще более таинственных событий, но тогда ни один из них об этом еще и не подозревал.
— Арни, ты слышал, что Хаперни собрался слинять?
— Да, он сам мне это сказал несколько минут назад.
— Хм, неужели задержка с результатами по его тематике настолько выбила его из колеи? Или, может быть, ему где-то предложили еще более крупные деньги?
— Нет, — возразил Берг. — Он сказал мне, что устал от режима и хочет какое-то время пожить свободно. В нем просто проснулся цыган.
— Странно, — пробормотал Брансон. — Хаперни никогда не казался мне непоседой. Он всегда выглядел медлительным и неповоротливым, как скала.
— Да, он никогда не производил впечатление бродяги, — согласился Берг. — Но ты же знаешь, недаром говорят: чужая душа — потемки.
— Может быть, ты и прав. Я и сам иногда устаю от этих порядков — но уж, конечно, не настолько, чтобы бросать хорошую работу.
— Тебе надо содержать жену и двух наследников, — возразил Берг. — А у Хаперни никого, кроме его самого, нет. Он может делать все, что захочет. Если ему вздумается поменять профессию научного работника на карьеру уборщика мусора, я могу пожелать ему только удачи на новом поприще. Кто-то же должен убирать за нами помои, а не то мы все в них утонем. Ты об этом не думал?
— Мои мысли заняты более высокими материями, — уклончиво ответил Брансон.
— Не беспокойся, твои мысли быстро опустятся до низких вещей, если твой задний двор будет тонуть в помоях, — пообещал Берг.
Проигнорировав последнее замечание, Брансон задумчиво произнес:
— Хаперни — зануда, но не дурак. Он тугодум, но голова у него варит хорошо. Если уж он решил уйти, то к тому должны иметься очень важные причины. Но опять же, он достаточно умен для того, чтобы их не афишировать.
— Интересно, какие это причины?
— Не знаю. Я могу только догадываться. Может быть, он нашел себе работу в какой-то другой государственной конторе, но ему велели держать язык за зубами.
— Может быть. В этом нестабильном мире возможно все. В один прекрасный день я сам могу уйти отсюда и сделать себе карьеру как танцор стриптиза.
— С таким-то пузом?
— А это может добавить интерес публики, — усмехнулся Берг, с любовью похлопывая себе по животу.
— Пусть будет так. — Брансон немного помолчал, потом задумчиво произнес. — Теперь, когда я думаю об этом случае, наша контора кажется мне все более гнилым местом.
— Все, что является бременем для налогоплательщиков, должно время от времени получать серьезные толчки, — с умным видом пояснил Берг. — В какой-то момент всегда появится кто-то, кто взвоет о непроизводительных расходах.
