Как и тогда, охранники инстинктивно, шестым чувством, уловили что-то неладное. Движения их стали более суетливыми и нервозными. Кастанцы сбивались в группки, держа пальцы на курке или вблизи курка. Однако сознание кастанцев не допускало, что угроза может исходить от массы пленных. Нет, каждый ждал ее извне или с небес.
Генерал Парта подошел к Уордлу и сказал:
— Наши бойцы держатся прекрасно, но все равно кастанцы что-то чуют. Может, будет лучше, если мы покинем двор и разойдемся по камерам?
— Это будет слишком заметным и только усилит подозрения кастанцев, — возразил Уордл. — Пленные всегда ценили этот жалкий кусочек свободы, когда можно потолкаться среди своих и поговорить. До сих пор они старались урвать каждую минуту. И вдруг — неожиданная готовность отправиться под замок? Тут даже слабоумный насторожится.
— Мне понятен ваш довод. Но до отбоя остается еще целый час. Я опасаюсь, что всегда могут найтись один-два пленных, у которых от ожидания сдадут нервы, и они наделают глупостей.
— Не думаю, чтобы такой выплеск повредил нашим планам, — сказал Уордл. — Кастанцы привыкли, что время от времени кто-то из пленных делает глупости. Вы лучше меня знаете, сколько пленных за эти четыре года добровольно расстались с жизнью и сколько из них спровоцировали охранников, чтобы получить желанную пулю.
Парта нахмурился, но промолчал.
— Час есть час, — докончил Уордл — Хотим мы или нет, но его нужно провести здесь, во дворе.
Уордл проводил взглядом уходящего генерала, затем прислонился к стене и перевел глаза на арсенал. Там за массивными стальными дверями лежали сокровища, которыми они должны завладеть. Открытое нападение на арсенал или на караульное помещение у ворот навлекло бы на нападающих убийственный шквал огня со всего периметра внешней стены. На ее парапете сосредоточено двадцать два охранника. Значит, вначале нужно обезвредить охрану парапета. Задача не из легких, требующая вдобавок точнейшего расчета времени.
Уордл снова мысленно перебирал давным-давно согласованные детали общей схемы восстания. Он даже не заметил, как прошел этот час и пленным велели расходиться по корпусам. Уордл понимал, каких трудов им стоит играть роль прежних пленных, лениво плетущихся в камеры. Стамитам с их врожденной мрачностью эта роль давалась легче, чем импульсивным алюэзинцам.
Впереди — длинная ночь. Ночь последних приготовлений. Щелкнули замки камер, охранники покинули тюремные корпуса и направились к себе в казарму. Не успели последние из них скрыться из виду, как Шеминэ принялся за дело. В течение трех часов ему предстояло открыть немало дверей, и он решил не мешкать.
— С твоей стороны все готово? — спросил у Холдена Уордл.
— Все, что можно было сделать. Дареут поведет отряд каменщиков к мусорной яме. Там у нас спрятано сорок старых консервных банок, начиненных аламитом и снабженных детонаторами.
Холден печально вздохнул.
— Жаль, не удалось устроить что-нибудь посолиднее. В каменоломнях я видел великолепную стальную бочку. Если бы мы смогли протащить ее внутрь, кастанцы вылетели бы прямо в космос.
Уордл неопределенно пожал плечами, лег и натянул на себя одеяло.
— Попробую немного уснуть.
— Неужели ты заснешь? В такое время? — удивился Пай.
— Я не говорил, что засну. Попытаюсь.
Уордл закрыл глаза. В камере стало тихо. Сон не приходил ни к кому.
Кончилось тем, что Уордл занял позицию у окна и стал следить за обходами часовых, нетерпеливо считая минуты. Он то и дело поднимал глаза к небу и смотрел на мигающие звезды. Где-то в вышине, далеко отсюда, затаилось в засаде множество черных остроносых кораблей Космического Союза. Уордл знал: они там, они тоже ждут. От этой мысли ему становилось спокойнее.
За десять минут до начала операции все земляне стояли возле окон. Пропустив часового, они открыли окно и спустили вниз веревку. Холден влез на косяк и схватился за веревку, готовый скользнуть вниз.
На самом краю он задержался, улыбнулся товарищам и излишне громко продекламировал:
— Шатай-Болтай висел на стене, Шатай-Болтай свалился во сне!
— Тише! — зашипел на него Уордл. — Спускайся, дуралей!
Уордл беспокойно глянул в сторону парапета. К счастью, часовой удалялся и не думал возвращаться на крик.
Холден исчез во тьме двора. Когда веревка перестала подрагивать, ее втянули обратно. Выглянув вниз, они с трудом различили фигуру Холдена, бегущего к внешней стене.
— Готовность — две минуты, — предупредил Уордл.
Взяв арбалеты, они до предела натянули пружины, вложили в желоба стрелы и замерли у окон. Происходившее в камере землян повторялось во всех камерах шестых этажей, выходящих окнами на стену. Внизу мелькали фигуры, бегущие к стене, а в камерах возле окон замирали стрелки с арбалетами в руках. Ночь была темнее, чем обычно, и потому освещение парапета казалось ярче.
Часовой шел в обратном направлении. Он двигался еле-еле, будто во сне. Тем, чьи нервы, как и арбалетные пружины, были натянуты до предела, представлялось, что часовой идет со скоростью одного шага в минуту.
— Если кто выстрелит раньше времени, шею сломаю, — шепотом предупредил Уордл. — Нужно, чтобы винтовка этого охламона упала внутрь, а не на парапет и не по ту сторону стены.
— Можешь не волноваться, — с ледяным спокойствием ответил Пай.
Часовой уже был напротив их окон. Внизу в руках у Холдена загремела жестянка. Часовой остановился, озираясь по сторонам. Холден выдал новую порцию звуков. Кастанец сдернул с плеча автоматическую винтовку, схватил ее в правую руку, наклонился и стал вглядываться, пытаясь засечь источник шума.
— Пора!
— Ввуп! — ответили шесть арбалетов.
Землян охватил ужас: охранник продолжал стоять и вглядываться вниз. Неужели промахнулись? Прошла секунда-другая, и кастанец без малейшего крика рухнул вниз. Шипы словно не хотели его отпускать. Они порвали ему штанины, захватили в плен один сапог, но и это не помогло. Сила тяготения оказалась сильнее. Первой с металлическим лязгом упала винтовка. Вслед за ней с глухим стуком упало тело. Послышался хруст костей, не выдержавших соприкосновения с бетоном.
Откуда-то слева с парапета доносились судорожные стоны. С другой стороны тюрьмы слышались предсмертные крики еще одного кастанца. Потом заговорил легкий пулемет (возможно, кричавший его выронил), и властное татата-татата положило конец крикам.
Шестеро землян выбежали из камеры, намереваясь поскорее выбраться во двор и присоединиться к Холдену. Но лестница была плотно запружена пленными. Толкаясь и чуть не падая, вниз неслась целая толпа стамитов. На каждом марше лестницы их поток заклинивало, и только напор сзади позволял им хоть как-то двигаться вперед. Алюэзинцам, бежавшим вслед за ними, тоже не терпелось скорее попасть во двор, и они пытались своим весом вытолкнуть всех, кто находился впереди. Землянам ничего не оставалось, как влиться в живую лаву этих неистовых великанов и просто ждать, когда она вынесет их наружу.
