А ведь тогда, будь их немногим больше, они могли победить…
Первым на речном льду монгольскую конницу встретил сторожевой полк под командованием владимирского воеводы Еремея Глебовича. Полк был смят, а противник, обрушившийся было на основные силы русских, тут же попал под контрудар рязанской дружины.
Рязанцы были злы! Сожжение столицы и резня, учиненная в городе, требовали отмщения. И видит бог, они отомстили!
Железный кулак рязанской дружины врезался в неуспевший рассеяться тюмен. Рубя, топча, сминая, тяжелая русская конница, как раскаленный нож сквозь масло, прошла через строй врага. Монгольский тюмен был рассеян, а тело командира, изрубленное рязанскими мечами, так и осталось лежать на земле, запутавшись в окровавленном куске ткани, в котором смутно угадывалось монгольское знамя. Именно тогда Всеволод почувствовал, что монголы дрогнули и, нажми русы чуть-чуть, побегут.
Но резерва не было!
А затем, наученный горьким опытом противник сменил тактику. Избегая прямых ударов, легкая конница, кружа вокруг русских полков, обрушила на них целые тучи стрел. С жужжанием, разящие людей и коней, стрелы находили слабые места в доспехах, попадая в сочленения и неприкрытые участки тел. За три дня сражения Всеволод трижды терял коня и сам получил четыре легких ранения.
К концу третьего дня, ценой больших потерь, монголам удалось опрокинуть поредевшее русское войско и погнать его остатки к коломенским надолбам.
За рязанским князем Романом Ингваревичем враг устроил настоящую охоту. К концу сражения монголам удалось окружить, а затем и полностью истребить его отряд.
Погиб и Еремей Глебович, дав возможность уйти Всеволоду с остатками дружины.
Усилием воли Всеволод попытался отогнать от себя воспоминания о драматичных событиях, но к сожалению, более радостными его мысли не стали. Он вспомнил семью.
Прощались они во дворе детинца. Из добровольцев выбирали одиноких, поэтому провожающих было немного.
Не сумевшая сдержать слезы мать поочередно обняла, а потом перекрестила сыновей. Следующей была жена. Крепко прижав к себе мужа, Маринка рыдала в голос, между всхлипываниями умоляя его остаться. Это было самое тяжелое: отстранить ее от себя, а затем, оторвав взгляд, прыгнуть в седло. Мысль, что видишь ее в последний раз, до сих пор была невыносима.
«Никогда не думал, что буду рад тому, что Бог детей не дал, а поди ж ты — сейчас рад!» Если вспомнить заваленную трупами Рязань, остающихся в городе ждала незавидная участь.
Тогда, во дворе детинца, оказавшийся в седле Всеволод нашел глазами свой последний козырь — чужаков. Они все пришли провожать тех двоих, что отправляются с отрядом. Хотя какие они теперь «чужаки», после того как кровь вместе проливали.
Все облачились в чистое. В отличие от Коломны, никто не питал надежду пережить их маленький поход.
Поземка подняла снег и кинула его в лицо, заставив Всеволода вернуться к действительности. До укрепления противника оставалось не более пятидесяти метров, когда над гребнем утыканной кольями насыпи появились монголы. Перевернутый щит держал едущий рядом Мстислав.
Желая предупредить стрельбу, Всеволод закричал:
— Князь владимирский Юрий Всеволодович дары великому хану Батыю шлет!
— Что же сам князь подарки не везет? — на плохом русском пролаяли из-за насыпи.
— А он меня, своего сына послал!
— Ждите! — ответили с той стороны.
И они ждали, не зная, что командир монгольского отряда отправил гонца в ставку Батыя. И что вскоре гонец вернулся с приказом пропустить русских, а потом, заманив их подальше от городских стен, уничтожить. В помощь хан отправил двести багатуров.
Теперь хану не нужны были переговоры, судьба города решена. В этот день он падет, и когда это произойдет, все богатства Владимира и так будут его.
29
Ждали они недолго, как показалось Сашке, не больше тридцати минут. Затем из-за насыпи появились шестеро монгольских воинов и принялись оттаскивать с дороги русского отряда деревянные ежи.
«Если въедем внутрь, обратно дороги уже не будет», — наблюдая за ними, подумал парень. Видимо, подобная мысль пришла в голову и Всеволоду, на мгновение он замешкался перед открывшимся проходом, а потом, скорее для себя, чем для остальных, скомандовал:
— Вперед! — первым направляя коня.
Уже через минуту, последовав за своим командиром, отряд оказался по ту сторону насыпи.
— Млять! — не удержался и очень емко охарактеризовал ситуацию ехавший правее Вася.
Сашка прекрасно понимал его чувства и сам остро ощутил безумство их плана. За насыпью, построившись полукольцом, их встретило никак не меньше пяти сотен готовых к бою монгольских воинов. Рты искажены надменными усмешками, руки сжимают либо вынутые из ножен сабли, либо луки с наложенными на тетиву стрелами. Глядя на все эти окружающие их рожи, на ум пришло только одно слово — «головорезы».
По русскому отряду прокатилась волна движения. Заметив, как рука Всеволода легла на рукоять сабли, Сашка нашел взглядом притороченную к седлу (рядом с правой ногой) сумку, в которой находился скрытый от глаз автомат.
Но враг держался на расстоянии и не спешил атаковать.
Командование захватчиков не заставило себя ждать, и навстречу Всеволоду выехали трое.
— Следуй за мной! — Сашка узнал голос говорившего. Именно он вел переговоры из-за насыпи. Воин был статен, в украшенном золотой гравировкой добротном доспехе, на лице нескрываемое брезгливое выражение. Не дожидаясь ответа, он развернул коня в сторону исходящего дымами костров монгольского лагеря.
«Значит, презираете нас?» — в эту минуту подумалось Сашке.
Монголы расступились, пропуская командира и следующую за ним русскую полусотню.
— Две сотни со мной, остальные здесь! — на своем языке рявкнул командир монгольского отряда, и, выполняя его распоряжение, отряд врага разделился.
Сопровождающий их отряд двигался левее. Теперь сильная вонь кислого молока и старого жира, идущая от монгольского отряда, сопровождала их движение.
Наконец Сашка смог внимательно рассмотреть едущего параллельно монгольского воина.
Голову монгольского воина, как и Сашкину, защищал шишак. Металлические шлемы были не у многих. Большая часть воинов была в шитой из шкур шапке — малгай с острой или округлой тульей. Корпус Сашкиного соседа был прикрыт стеганым халатом с нашитыми на него круглыми и прямоугольными металлическими пластинами. Левая рука держит небольшой круглый щит. Из притороченного слева к седлу налуча торчит плечо составного лука, за спиной колчан, полный стрел. Правая покоится на рукояти сабли, вложенной в ножны. На ногах стеганые штаны и сапоги. Конь доспехами не прикрыт.
Насколько Сашка понимал, перед ним была легкий всадник противника.
