Книга Дети Барса, страница 64. Автор книги Дмитрий Володихин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Дети Барса»

Cтраница 64

— Хорошо. Значит, не Рат Дуган, значит, Упрямец… Ну, так тому и быть, — сказал он сам себе.

Позвал доверенного шарт и продиктовал послание к эбиху Лану.

— «Желаю владеть в краю Полдня вторым оплотом Царства, не менее мощным, чем столица и прилегающие к ней срединные области. Береги воинов. Любые пополнения, приходящие в Урук, будут отправляться дальше на Полдень, к тебе. Ибо Урук, славный и древний город, войною лишен крови и жизни. Твердыней мощи ему не быть. Гордой Умме наказанной быть не должно, ибо край Полдня и так разорен. Моей волей отбери у города кидннну на один солнечный круг, лиши имущества зачинщиков и отправь их в Баб-Аллон работать в царских мастерских. Тебе надлежит оставить в Умме сильный отряд до прихода воинов Рата Дугана или моих, а самому отступить в Лагаш. Там, на богатых землях, защищенных с трех сторон реками и болотами, легко тысяче защититься от двадцати тысяч. Сделай страну Лагаша неприступной для любого врага. Накопи запасы, необходимые на тот случай, если враг пожелает напасть на город большими силами и осадить его. Приведи в порядок стены Лагаша. Создай тайные убежища. Договорись о помощи с ближайшими соседями — войнолюбивыми сынами страны Элам.

Я, царь Бал-Гаммаст, сын Доната Барса, доволен твоей службой, брат силы, эбих Лан. Словом своим я ставлю тебя лугалем города Лагаша и всей области его.

Записано в старом городе Уруке со слов царя Бал-Гаммаста и по воле его.

Месяца аба в восьмой день

2509 круга солнца от Сотворения мира».

…И он оставил на сырой глине оттиск перстня-печатки.

Зной истомил всю землю Алларуад, от дальних сторожевых башен до срединных земель. Сезон безжалостного солнца парил над Царством, словно огромная птица, распростершая огненные крылья.

Двое беседовали в маленьком покое, который когда-то собственноручно расписала царица Гарад. С тех пор эту комнату в сердце Лазурного дворца называли «Родник Уединения»… Царица-мать Лиллу с давних пор любила предаваться здесь размышлениям о делах тонких и не терпящих ошибок. Раньше ее постоянным гостем бывал Уггал Карн, теперь он ушел в поход на Баб-Алларуад, забрав с собой цвет черной пехоты.

Сегодня к ней напросился для беседы первосвященник Сан Лагэн. А она не хотела видеть никого. Гнетущая жара, въевшаяся в тело, усталость и яд горя, отравивший кровь Лиллу, заставляли ее искать одиночества. Чем старик сможет облегчить ее ношу?

Никто в Лазурном дворце не знал, сколько горя принесло царице Лиллу известие о гибели дочери. Все помнили их ссоры. Все видели бесстрастие, ничуть не покинувшее мать, когда ей рассказали о смерти Аннитум. Все полагали главным ее любимцем молодого царя Апасуда. Но ни одна живая душа не знала, что равной себе во всем Царстве она почитала только дочь, одну дочь, никого, кроме дочери. И пришло бы время, наверное, ей удалось бы отдать все в руки той, у кого бьется в груди сердце дикой кошки. Сыновья… Оба — мальчишки, только один старше и послушнее, другой моложе и упрямее. Оба ей милы и любимы ею, но ни один из них не обладает душой, способной достигнуть совершенства. Мужчины… застывают в детстве и на протяжении всей жизни, становясь умнее, сильнее, великолепнее или же падая в слабость и грязь, они всегда и неизменно несут в себе мальчуганов, дерущихся на пыльных улицах. Настоящим правителем может стать только тот из них, полагала Лиллу, кто сумеет победить в себе детство, забыть о нем, преодолеть его зов. Барс мог… Он был великим мужем, настоящим даром небесным земле, которая оскудела мужеством. Но даже Барс не был совершенен. А сыновья его… сыновья его котятки. Отчего это Уггалу вздумалось отослать в Урук гневливого Балле, не способного пока еще к делам правления? Что он увидел в мальчике? Эбих говорил ей: «Сейчас надо плыть по течению, куда вынесет жизнь. У нас слишком мало силы, чтобы противостоять течению. А жизнь хочет от нас правителя на земле Полдня. Больше послать некого, Лиллу…» Плыть по течению — это ей понятно, это значит отыскать мелодию гармонии и слиться с нею… Но хитрил Уггал, конечно же, хитрил, это она потом поняла. Зачем понадобился ему Балле в Уруке? Убирать его оттуда уже поздно, сделанного не воротишь… Следует подождать. Гармония сама повернет события в правильное русло, глядишь, и Балле вновь окажется рядом с нею. Но… девочка… милая, бесконечно любимая дочь-соперница, тайная звезда ее потускневшего неба… Девичья душа открыта и уязвима, с удивлением она взирает на мир, как птенец из гнезда, в ней столько нежности, сколько приносит ее первый дождь после месяцев суши. Увидев жестокость жизни, она и сама на время ожесточается, и тогда приходит возраст, который должна пройти каждая женщина, потому что это правильный путь. Возраст диких кошек. Лишь потом, научившись как следует кусаться и царапаться, женщина может позволить себе милосердие. Тогда она становится сильна и ласкова одновременно, подобно вечернему солнцу. Но и это еще не завершение пути. В самом конце возвращается одиночество, забытое с девичества, и вечный холод подступает к сердцу; в холоде и одиночестве женская душа превращается в бесконечно мудрое и совершенное существо. Теперь эту душу следует сделать осью гармонии для всей страны и дать ей сильные руки мужа, строителя и воина. Двое, слившиеся в одно, обладающее душой женщины и руками мужчины, — вот образцовый правитель. И дочь могла дойти до совершенства, дочь должна была дойти до совершенства… Отчего Творец не позволил? Отчего? Что теперь делать? В чем смысл, ради кого жить?

Ради Царства? Она устала от Царства, ей бы отдохнуть. Разве она не заслужила покоя? Жаль, нет рядом верного Уггала… Пуще того жаль, что невозможно держать дела целой страны в равновесии, не покидая дремы. Иначе Лиллу дремала бы месяцами….

Ради сыновей? Сейчас Балле не принадлежит ей, и даже думать о его мэ не стоит. Все, что она может сделать для младшего сына, — поторопить отправку серебра хлеба и бойцов к старому Уруку. Та, что во дворце, опасалась невозвратимости совершенного ею поступка: из Баб-Аллона ушел один сын, а вернется, наверное, совсем другой… Но она не в состоянии ничего изменить, надо ждать, ждать, ждать… Апасуд радует ее сердце, он тоньше, он просвещеннее, но и… слабее. Как странно, Лиллу испытывала к нему любовь, смешанную с брезгливостью. Сильных людей следует опасаться, однако и любить их — легче…

Ради себя самой? Она ничего не желает для себя.

Разве только… Лусипа Творец знает: жена Барса ни с кем, кроме царя и супруга, не вступала в игры любви. Но нынче… нынче сердце ее истомилось и ослабло. Сладчайший голос певуньи-суммэрк так же ласкает ее тело, как мог бы ласкать мужчина. Иногда Лиллу, слушая Лусипу, теряла себя. Вот звук флейты, вот переливы ее голоса, а вот ее нежные пальцы… или это все-таки были не пальцы, а пение, всего лишь пение, чудесное пение, вынимающее душу и зовущее ее к солнечным холмам? Но, кажется, пальцы… руки… были один раз или, возможно, два. Или три. Царица иногда не могла понять, как далеко от нее стоит певунья: в полушаге или в пяти шагах? Если бы она знала наверняка, ни за что не позволила бы себе… Но… но… все происходившее граничило с тонким наваждением. Явь? Мечта? Дрема? Звуки или прикосновения? Как будто облако сходило с небесной караванной тропы и заключало плоть Лиллу в объятия, само не обретя плотиной твердости. Можно ли утратить верность прежней любви, сойдясь с воздухом и звуком?

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация