Джин не была уверена, какой реакции ей ожидать – согласия, благодарности, даже подозрительности. Но презрительное фырканье её спутника, что раздалось у неё где-то за ухом, застало её врасплох.
– Ты можешь нам чем-то помочь? – высокомерно ответил Дауло. – Замечательно! Ты, женщина без роду и племенем? И какую же, интересно, помощь ты нам предложишь?
Джин почувствовала, что залилась краской. «Ну-ка, возьми себя в руки, девочка, – приказала она себе и крепко прикусила язык. – Ты забываешься. Ну-ка, вспомни свою роль».
– Прости, – униженно процедила она сквозь зубы. – У меня и мысли не было вас оскорбить. Просто я подумала… пусть даже у меня никого не осталось, у меня все-таки есть друзья…
– Друзья в городе, – с намеком ответил Дауло.
– Как бы тебе сказать… да.
– Хм, – снова фыркнул Дауло, хотя и не столь презрительно, а затем вздохнул, – Ладно, забудем об этом, Жасмин Алвентин. Я благодарен тебе за твое предложение, но нам обоим известно, что оно неприемлемо.
– Да, наверное, ты прав.
– Прекрасно, а теперь пойдем. Я покажу тебе Внешний парк.
Стиснув зубы, Джин скромно потупила взор, как и полагается добропорядочной квазаманской женщине, и последовала за Дауло.
ГЛАВА 19.
Внутренний дворик дома Сэммонов погрузился во мрак, поздний ужин закончился, и посуду унесли. И вместе с тишиной и уединением пришли мысли о Жасмин Алвентин.
Дауло не хотелось думать о ней. По правде говоря, он прилагал неимоверные усилия, чтобы выбросить её из головы и сосредоточиться на работе. Он нарочно пораньше завершил прогулку по Милике под тем предлогом, что Джин ещё слишком слаба, и прямиком направился в шахту, чтобы понаблюдать, как ведутся крепежные работы. После чего на пару часов вернулся домой и зарылся в бумагах, которые их шахта, казалось, производила в тех же объемах, что и отработанную руду. И вот теперь Дауло даже отложил обед, чтобы не встретиться с Жасмин за общим столом, надеясь, что сытый желудок и полный напряженных трудов день скорее склонят его ко сну.
Но увы, этот трюк не сработал. И хотя его тело, онемевшее от усталости и обильной пищи, жаждало отдохновения, ему не давали покоя тревожные мысли. И, разумеется, все они вращались вокруг одной и той же темы.
Жасмин Алвентин.
Когда Дауло был маленьким мальчиком, его излюбленной сказкой было предание про Гордиев Узел. Повзрослев, он по-прежнему ощущал, как его манят к себе неразрешимые проблемы, от которых другие частенько впадали в отчаяние. И Жасмин Алвентин поистине была одной из этих неразрешимых загадок, этаким Гордиевым Узелом в человеческом обличье.
И, к сожалению, этот Узел никак не хотел развязываться.
Вздохнув, Дауло скатился с подушек и встал с постели. Он откладывал этот момент на протяжении всего дня, самоуверенно надеясь, что сумеет найти разгадку этой головоломке без чьей либо помощи. Но, увы, все складывалось вопреки его ожиданиям, и если все-таки появление Жасмин Алвентин таит в себе какую-то угрозу их семье, Дауло считал своим долгом сделать вес возможное, чтобы защитить родных и близких.
Его личная аптечка была встроена в стену ванной комнаты, рядом с зеркалом. Она скорее напоминала крепкий сейф с надежным замком, способным отвадить самых любопытных детей. Минул уже почти целый год, как его допустили к этой стороне взрослой жизни, и все равно всякий раз, открывая заветный ящичек, Дауло испытывал некую стыдливую нервозность. Со временем это пройдет, уверяли его.
В течение нескольких мгновений Дауло рассматривал содержимое ящичка, раздумывая, какое из снадобий окажется на этот раз самым эффективным. Четыре флакончика с красными этикетками – различные виды стимуляторов умственной деятельности – так и притягивали взгляд, но Дауло не стал их трогать. Обычная закономерность – чем сильнее наркотик, тем ощутимее реакция, а Дауло не имел ни малейшего желания искушать судьбу, чтобы затем всю ночь напролет страдать от дьявольских кошмаров или же провести весь следующий день в постели, страдая от головокружения. Дабы избежать этого, Дауло выбрал самое простое гипнотическое средство, которое должно было помочь ему логически выстроить известные факты. И если ему повезет, то затем его мозг самостоятельно завершит эти построения. Если же нет – что ж, в таком случае, у него в запасе оставались другие стимуляторы умственной деятельности.
Вернувшись на подушки, Дауло высыпал содержание капсулы в курильницу с благовониями и зажег её. Вверх тотчас поднялась струйка голубоватого дыма, поначалу едва ощутимая, но постепенно комнату наполнили тяжелые маслянистые ароматы. И по мере того, как этот дым окутывал все вокруг, Дауло прикладывал все новые усилия, чтобы распутать Гордиев Узел, которым для него стала Жасмин Алвентин.
Жасмин Алвентин. Загадочная женщина, оставшаяся в живых после не менее загадочного «несчастного случая», которому нет никаких свидетелей и который невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть. И что ещё подозрительнее – как ловко выбран её момент появления в Милике, совпадающий по времени с той бурной деятельностью, что развила в последние недели семейка Йитра с её лесозаготовками и новыми заказами на поставку металла для проекта «Мангус». Если судить по её манере говорить, то девушка походит на какого-нибудь торгового посредника из числа предпринимателей-горожан, но в целом её манеры, вернее, полное их отсутствие, скорее пристали бы неотесанному чурбану, не знакомому с правилами хорошего тона. Боже, а какие чудовищные вещи она говорила своим правильным, хорошо поставленным голоском.
Даже погрузившись в гипнотическую умиротворенность, обволакивавшую его наподобие кокона, Дауло, тем не менее, дал выход накопившимся чувствам.
«Я хочу пойти с тобой», – помнится, сказала она. Можно подумать, что полуночные вылазки, да ещё с охотой на меченога, самое что ни на есть типичное женское занятие. «Я бы могла тебе помочь». А это уже вообще курам на смех, тем более, что сие предложение исходит из уст женщины без роду и племени. Складывается впечатление, будто она существует в каком-то своем, выдуманном мире. В мире, где действуют её собственные, придуманные ею правила.
И, тем не менее, Дауло не мог просто так сбросить её со счетов как некое обделенное рассудком и посему обиженное Богом создание. Всякий раз, когда он пытался это сделать, она выкидывала нечто такое, что рисовало совершенно противоположную картину. Дауло моментально пришли на ум с полдюжины примеров, и самый яркий среди них – с какой легкостью она сделала вывод, что его семья держит под контролем весь запас питьевой воды в Милике. И, что ещё более подозрительно, эта Жасмин Алвентин обладала редким талантом ловко уходить от ответов на неудобные для неё вопросы – таланта, который требует хороших умственных способностей.
Так кто же она такая? Невинная жертва, как она сама утверждает? Или же шпион, подосланный кем-то, чтобы мутить здесь воду?
Перед мысленным взором Дауло факты выстраивались в стройную картину… но ему от этого вовсе не становилось легче. Узел затягивался ещё туже. И единственное умозаключение, к которому смог прийти Дауло, состояло в том, что вопреки собственному желанию и здравому смыслу, он проникался к ней все большей симпатией.
