Сиврим повертел в руках книгу. Потом бросил её в мешок Конопушке и плотно завязал горловину.
— Вот что, договоримся так. Я никому ничего не скажу. Если выживу после этой ночи, наведаюсь во Врата. Найдите меня — постараюсь вам помочь.
— Сколько? — зыркнув исподлобья, спросил Конопушка.
— Что — «сколько»?
— Мы же не младенцы, — сказал Ярри. — Чего вы захотите взамен?
Сиврим пожал плечами:
— А что с вас взять? Ну, давайте так: я помогу вам продать камни, а книгу оставлю себе. Идёт?
— Закусано! — серьёзно кивнул Конопушка. — Мы вам верим.
Сиврим постарался с таким же серьёзным выражением лица кивнуть в ответ. «Подарю потом Хромому, пусть порадуется».
Они без приключений спустились вниз и, пробравшись через баррикады и завалы, оказались у Надвратной.
Там их уже ждали: Хакилс, Бйолал, осёдланная бархата. Рядом, растирая запястья, стоял Хродас Железнопалый. Он был бледен, словно вернулся с того света, под глазами набухли мешки, правое веко чуть подрагивало.
— Значит, так? — переспросил он у Хакилса. — Так ты решил? Жестокая месть, Эттил.
— Думай как хочешь. Это было твоё решение. А если переменишь его… кто, кроме тебя, сможет восстановить Шандал?
— А если я попросту откажусь?
— Дети не виноваты, Хродас. Дай им шанс спастись. И дай возможность Раймунгу подготовить Врата к осаде.
Хродас мотнул головой, скривился.
— Какая же ты всё-таки сволочь, Хакилс. Какой же ты…
— Подбери сопли и слушай внимательно. Мы запрём склеп и запрём часовню. Если тебе наплевать на тех, кто живёт во Вратах, подумай хотя бы о тех, с кем ты жил здесь последние двадцать лет. Дай им шанс. Вернись, привези с собой священника, пусть проведёт все ритуалы. Может, хоть кого-нибудь удастся спасти. — Он не сказал «кого-нибудь из нас» — оба понимали, что уж они-то вряд ли уцелеют. — Давай, Хродас, в седло — и вперёд. Парни уже наверняка закончили с горбачами. И если…
Хродас не стал слушать — оттолкнул Бйолала, неуклюже — с третьей попытки — вставил ногу в стремя, запрыгнул в седло. Бархага под ним волновалась, нервно поводила из стороны в сторону брюшком, мотала головой. Сиврим помог забраться в седло мальчишкам: один перед Железнопалым, другой — позади, — подал им дорожные мешки.
— Да хранит вас Рункейр.
Хродас, не оглядываясь, неловко хлестнул бархагу — та зашипела и помчалась зигзагами, как будто пыталась сбросить седоков.
Когда они исчезли за воротами, Хакилс поглядел на Сиврима и криво усмехнулся:
— Ну, может, после полуночи будут в городе. Руки у него, конечно, затекли, но ничего, справится. Старая закваска… Всё, парни, — крикнул в сторону Надвратной, — закрывайте ворота. — Да они уже и сами это поняли: створки с привычным скрежетом начали сходиться.
— Что теперь? — тихо спросил Сиврим. — Выводим остальных бархаг и…
— Их уже должны были вывести, — рассеянно отозвался Хакилс. Мысли его сейчас явно занимали другие вопросы, этот он считал так или иначе решённым. — Бйолал, спроси у Ткача, нельзя ли что-нибудь ещё придумать, какие-нибудь силки… я не знаю… ему видней. И пусть не врёт про время — да, мало, но это лучше, чем ничего. И про то, что рук не хватает, не надо мне рассказывать. Надо взять и сделать.
Бйолал отрывисто кивнул и зашагал к Дозорной — именно там в одном из подвалов находилась вотчина Ткача.
— Вот видите, Вёйбур, — сказал Хакилс, — вы оказались правы. Вопрос в том, был ли прав Хродас, но это мы узнаем позже… Если на то будет милость Рункейра — не слишком поздно. Всё, теперь от нас здесь ничего не зависит, надо заниматься другими делами. — Он, чуть прищурясь, оглядел Сиврима с головы до ног. — Выглядите неважно, наместник. Шли б вы хоть на полчасика взремнуть.
— Вряд ли я засну, — спокойно сказал Сиврим.
— Ну, как хотите. Спросите у Рултарика, чем помочь, ему лишние руки не помешают. А я — к Форэйту, надо…
Его прервал крик с Надвратной.
Они вдвоём обернулись и сперва ничего не поняли. Ворота закрыты, над башней безоблачное, уже чуть потемневшее небо.
— Неужели началось? — процедил, играя желваками, Хакилс.
И — словно в ответ на его досаду и горечь — над зубцами стены взметнулась угловатая тень. Перемахнула через зубцы, помчалась вниз по отвесной стене. Не добежав и до половины — прыгнула. Сиврим с Хакилсом только и успели, что упасть на выщербленные плиты двора. Существо промчалось мимо них, стремительно перебирая лапами и возбуждённо пощёлкивая. Андэлни, увидев его, разбегались в стороны. Оно в два прыжка перемахнуло через гребёнку баррикад и скрылось с глаз.
— Ах ты гаррово семя!.. — прошептал Хакилс, глядя ему вслед. — Как же так вышло… Ну не мог ведь учуять, никак!.. с такого расстояния… — Он выругался и встал, отряхивая штаны.
Ворота уже открывались.
— Бегите, может, ещё не всех… — повернулся Хакилс к Сивриму.
Тот помчался к жучарне, хотя оба они точно знали, что на этот раз спешить совершенно ни к чему.
* * *
Невыносимей всего было ожидание. Сиврим задрёмывал, просыпался и опять соскальзывал в неглубокую жижу забытья. По всей стене горели костры, удушливая жара брала за горло, втискивалась в гортань. Он привык к смраду немытых тел, но вот к жаре почему-то привыкнуть никак не мог.
В полусне Сивриму начинало казаться, что время вывернулось наизнанку, прыгнуло назад — и вот он снова в осаде, а по ту сторону стен — сброд Плети Рункейровой. Это принесло ему неожиданное спокойствие — так, наверное, чувствует себя верующий после исповеди. Если всё вернулось, значит, он снова победит. По крайней мере не опозорится.
Эта мысль — мысль о позоре — обожгла вдруг его, он проснулся уже окончательно и потёр онемевшими ладонями лицо. Было темно. Отсветы костров ложились на лица и тела, расцвечивая их подобием харранских татуировок.
Сиврим потянулся за флягой и сделал несколько глотков, вслушиваясь в приглушённые разговоры. Кто-то недовольно ворчал, дескать, если бэр-маркады до сих пор не появились, то уже и не появятся; «А мы здесь, как косолапое мужичьё, с немытой шеей который день!..»
— Это кто немытый?! — отозвался Бйолал Рубленая Шея.
Вся стена грохнула от хохота, Сиврим чуть не подавился очередным глотком, так смеялся. В этом общем смехе не было истерики, он был искренним. Хотя в другой раз Сиврим бы на такую шутку только пожал плечами, здесь и сейчас она показалась ему невероятно удачной. Он смеялся с лёгкой душой: теперь, когда от них самих уже мало что зависело, всё сразу как-то стало проще. Что бы там ни говорил Эттил Хакилс, но сейчас Сиврим чувствовал себя своим среди этих воинов, даже среди ветеранов. Он и сам по-настоящему не понимал, насколько это для него важно.
