— Вы видели эту девушку? — спросил Марецкий.
— Конечно. И вы видели. Женский журнал лежит на переднем сиденье вашей машины.
— Я хотел спросить, видели ли вы эту девушку в жизни?
— С балкона в зале консерватории через бинокль. Был очень удивлен и хотел спросить у Аркадия, что за пассия сидела с ним рядом, по, увы, не успел.
— Ваша подруга общалась с ней? Одна из фотографий, сделанная в морге, а не на кладбище, потом попала в журнал.
— Лена не умеет пользоваться фотоаппаратурой. Снимки делают фотокорреспонденты, а она уже потом, когда пишет статью придумывает к ним подписи. В консерватории ее тоже не было.
— Была. Ее видели, и она тоже попала в объектив одного из репортеров. До концерта, в фойе.
— Я об этом не знал.
— Вы же сидели на балконе, а она, видимо, в партере. Что касается дочери, то она словно из-под земли выросла. Ее видели сидящей в первом ряду. Больше ее никто нигде не видел.
— И впрямь таинственная дамочка. Видеть ее могли многие, разумеется. Но кого она могла интересовать, пока не села рядом с юбиляром.
Слепцов вернул фотографию Марецкому.
— Ладно. Извините за беспокойство. Возникнут интересные идеи, звоните.
Марецкий протянул писателю свою визитную карточку.
— Удачи.
Павел вышел из машины и направился домой. По лестнице он поднимался очень медленно, решая для себя важный вопрос: говорить или не говорить с Аленой на эту тему. Он боялся, что сорвется, как в прошлый раз, и она снова уйдет, а книга уже закопчена. Начинается новый этап.
Что толку обвинять ее во всех смертных грехах? Доказательств у него никаких нет. А если бы и были, что из того? Кто он такой? Судья? Следователь?
Нет. Говорить об убийстве проводницы и продаже дачи и квартиры он не будет. И вообще, Лена не похожа на миллионершу. Аферистка хапнула около пяти миллионов и будет возиться с ним и каким-то журналом? Ха!
Лены дома не оказалось.
2.
«Московский аэропорт. Какой именно, значения не имеет. Мне позволено сделать два снимка крупным планом. Какой смысл прятать лицо, если все, кого оно интересует, видели его. Девушка расслабилась, но выжать из себя улыбку так и не смогла.
— Письма отца к моей матери я вам мшу отдать. Без конвертов, конечно. И даже фотографии, где они запечатлены вместе.
— Лучше с конвертами. На них стоит штамп и число. Даты играют определенную роль.
— Хорошо. Я зачеркну адрес. Впрочем, это неважно. Сейчас не то что дома, но и района не осталось на том месте. Двадцать пять лет назад окраина Якутска представляла собой заброшенную деревню. Сейчас на том месте стадион.
— Вы боитесь, что вас будут искать? Значит, вам есть что скрывать?
Лилия посмотрела на меня с усмешкой.
— Милиции я не боюсь. Я честный человек и законов не нарушала. Но не забывайте о наследстве. Мне подвалило более пяти миллионов долларов. Лакомый кусочек для бандитов. Сейчас за тысячу рублей убивают. Народ напуган беспределом. В милиции тоже хватает подонков. А я беззащитна. У меня никого нет.
Девушка протянула мне две фотографии и письма с конвертами. Мне стало ясно, что в Якутск она не вернется. Молодой красавице-миллионерше всегда найдется место иод солнцем. По всей вероятности она права в своих опасениях. Даже меня она вправе бояться. На беседу Лиля согласилась только потому, что я сумела ее выследить и, что называется, схватить за руку. Либо интервью, либо ближайший милиционер. А здесь их хватает. Нас тоже надо бояться. Журналисты способны на пакости ради получения необходимой информации. Каждый делает деньги по-своему.
— Итак, ваша мать рассказывала о человеке, которого любила и от которого решила родить ребенка?
— Да. Но н он ее любил. Доказательства тому — письма, что я вам передала. Но она ему не отвечала. Аркадий Акишин уже в то время был очень знаменитым музыкантом, но был женат. Мама не хотела разрушать семью.
— Как они познакомились?
— В семьдесят девятом году Акишин со своим оркестром гастролировал по северу и востоку Советского Союза. В Якутске они выступали две педели. Познакомились родители на концерте. Любовь с первого взгляда. Акишин жил у мамы, а не в гостинице. И вместо запланированных трех дней он продлил гастроли до двух недель, пока не взбунтовался оркестр. Этому факту можно найти подтверждение. Свидетели всегда найдутся.
— Гастрольный роман с последствиями. Оркестр уехал, а женщина осталась. Потом родились вы.
— Все правильно. Только свою биографию я вам рассказывать не буду. Жили мы трудно, но хорошо. Я не жалуюсь на тяжелое детство.
— И как вы решились приехать в Москву? «Здрасте, я ваша дочка!».
— Нет. Я прочла в каком-то журнале о болезни Акишина и его затворничестве. Мне очень хотелось хоть одним глазком глянуть на живого отца, о котором я так много слышала от матери на протяжении всей ее жизни. Она так и не вышла замуж. Не хотела. Хотя, если вы посмотрите на фотографии, то поймете, что такие женщины пользуются вниманием мужчин. Я написала письмо отцу. Адрес не изменился. Семья Акишиных получила квартиру в начале пятидесятых. Написала и получила ответ. Короткую телеграмму: «Приезжай». Я приехала и привезла его письма и фотографии. Чтобы я не выглядела аферисткой, мы сделали анализ ДНК. Но я ни на что не претендовала. Даже не думала ни о каком наследстве. Отец не хотел, чтобы о моем существовании кто-то знал. Правда, он мало с кем общался. Я снимала квартиру неподалеку и ходила к нему по утрам завтракать. Однажды я пришла и увидела двух мужчин. Он представил мне своего адвоката и нотариуса. Теперь, сказал отец, твоими делами займутся эти люди. Вот тогда и начались хождения по мукам. Я говорю об оформлении всех документов. Не могу утверждать, но мне кажется, что у Акишина проснулись отцовские чувства за полгода нашего общения. Дальше вы все знаете. Вот только информация о моем состоянии не совсем верна. Адвокат брал за свою работу двадцать процентов от сделки, избавляя меня от хлопот. И я еще не знаю, насколько он меня обманул.
— В любом случае вы из Золушки превратились в принцессу.
— Я об этом не думала. За полгода успела привязаться к отцу, и его смерть стала для меня настоящим ударом.
— Вы были на похоронах?
— Нет. Он же не хотел афишировать мое появление, и я понимала это. В его обществе я появилась только один раз. На юбилейном вечере. Он мне сказал, что самые счастливые минуты в жизни он хочет прожить рядом с самыми близкими ему людьми.
— Умер он от счастья?
— Не ерничайте, иначе наш разговор закончится.
Ее слова были как удар кнута. Этой девочке палец в рот не клади.
— Отец завершил дело всей своей жизни, раздал долги и с чистой совестью ушел из жизни. Это его слова. У Акишина натура сильная. Мог и собственное сердце остановить.
