— Одно дело — статьи, другое дело — факты. Проверку всего управления проводили не только мы, но и Главк. Удалось доказать вину только тех, кого мы осудили.
— Это сделал суд. Почему другие сотрудники, не задержанные вами, не подали в суд на журналистку за клевету? Ведь она охаяла и опорочила честные имена.
— Адресуйте этот вопрос милиционерам, оставшимся на свободе. Но думаю, что они ее испугались. Как бы она не стала копать глубже. Рыльце в пушку у всех. Кто поумнее, сумел выкрутиться.
— С помощью мэра?
— Мэр тут не причем. Он не интересовался следствием.
— Ой, ли?
— Был удовлетворен формальными отчетами.
— Как мог удержаться на месте зам начальника управления, чей особняк в пригороде стоит дороже кремлевского дворца съездов?
— Вопрос к налоговой инспекции.
— Хорошо. Скажите мне, что за фрукт, лишенный майорских погон, сбежал по пути в колонию?
— А… Челомей. Игнат Григорьевич Челомей. Семьдесят пятого года рождения. Скажу честно, я не поддерживал против него обвинения. Шито белыми нитками. У него в доме нашли полкило героина. Причем долго искать не пришлось. У парня есть дом в лесу. Заядлый охотник. Зачем ему держать наркотик в городской квартире? Я знал его лично. Мы ровесники и жили на одной улице. Его отец погиб при исполнении, тоже милиционер. Династия. Игнат, на мой взгляд, был честным ментом. Его попросту решили убрать под шумок и подбросили героин. Во время проверок все избавлялись от улик, а он, выходит, наоборот. Но против фактов не пойдешь. К тому же ему пришили убийство коллеги, тоже майора. Полный бред.
— Другими словами, — убрали ненужного.
— Я бы всех пересажал. Осиное гнездо. А Игнат ратовал за справедливость. Даже когда его осудили, он с этим не мог смириться. Сбежал и молодец. Только теперь он попал в федеральный розыск, и уж если поймают, то намотают на полную катушку.
— С ним Новоселова тоже разговаривала?
— Конечно. Меня даже удивило, что многие подследственные сами желали с ней встретиться. Но о чем они разговаривали, никто не знает.
— Рискованно допускать скандальную журналистку до обиженных на власть людей, которые знают больше других обо всех делах, творящихся в городе.
— Может, вы и правы. Только чем же и кем они обижены? Власть им ничего не сделала. Шум подняла Новоселова. Это первое. Во-вторых, все они рассчитывали на оправдательный приговор. Надо было видеть их лица после вынесения приговора. Пять, семь, десять лет строгача. Они перенесли настоящий шок.
— Больше Новоселова не приезжала в Екатеринбург?
— Это опасно. Она же неглупая женщина.
— Вы бы могли поверить, что ее убили?
— Во всяком случае, не удивился бы. На Урале чтут традиции и не любят тех, кто пытается рушить устои. Многие считают ее выскочкой. Далеко не все стоят на ее стороне.
— Люди не верят в перемены. Вы правы. Застоявшееся болото лучше обходить стороной.
Следователь усмехнулся и промолчал.
У Метелкина сложилось впечатление, будто все сговорились против него, и ни слова правды он так и не услышал. Где же искать истину, если газетчики, милиционеры и прокуроры тонут во лжи?!
5.
Великосветские тусовки мало интересовали Павла Слепцова. В молодости он их очень любил и часто посещал Дом кино, попадая в здание окольными путями. Видеть вживую знаменитых артистов и наблюдать за их поведением — очень интересное занятие. Но тогда он был еще не Павлом Слепцовым, а Пашкой-пронырой. Веселый юношеский задор постепенно сошел на нет.
Теперь вытаскивать Павла в свет приходилось клещами. Лена через редакцию доставала пригласительные билеты на вечеринки и приходилось на них бывать. Круг знакомств расширялся. Оказывается, книги Павла имели популярность среди звездной публики, и живой автор романтических детективов вызывал интерес не меньший, чем кинозвезды. Иптересовались творческими планами, новыми идеями. Надо же как-то общаться. Комплименты всем нравятся. Но ночные бдения утомляли писателя.
Сегодняшний вечер был особым. Чествовали классика современной музыки Аркадия Акишина. Здесь и публика собралась солидная: длинные вечерние платья и смокинги, вместо прозрачных коротких юбочек и пестрых футболок. Павел тоже явился в смокинге. Чудо, что его не съела моль. По фойе разносили бокалы с шампанским. Все чинно и пристойно. Консерватория есть консерватория. Многих гостей Павел знал и отвешивал поклоны в разные стороны.
— Рада тебя видеть, Пашенька.
Он обернулся. За его спиной стояла жена с бокалом шампанского в руках. Он знал, что встретит ее. И даже знал, что их места будут рядом в третьей ложе для особых гостей. Одного он не предполагал. Легкого укола в сердце. Они не виделись более четырех месяцев. Не так много. Но они показались ему вечностью. Сегодня Алла Васильевна выглядела сногсшибательно. Ему показалось, будто жена помолодела. Слов нет, она красива. Как всегда одета скромно, но со вкусом и должной элегантностью. Бабушкино наследство — жемчужное ожерелье не теряло вида и прекрасно оттеняло загорелую кожу.
— Ты смотришь на меня так, словно не узнаешь.
— Тебя ни с кем не спутаешь. Ты великолепно выглядишь. Загар тебе идет.
— Загар идет молодым. А зрелых женщин он старит. Я же невеста на выданье. Мне надо следить за собой.
— У Тебя получается.
— Мужчинам проще. Они как сороки, подбирают все, что блестит. Верят, наивные, в свою неотразимость, а потом остаются в дураках. Женщины всегда выигрывают. Они обладают терпением, а мужчины страстью.
— Любопытный вывод.
— Вычитала в одном из твоих романов. Легко учить других. Слепой дает уроки вождения автомобиля.
— Я пишу сказки.
— Но ты же не можешь описать того, чего не видел сам и не способны представить себе другие. Тебя читать пестанут.
— Здесь я с тобой не соглашусь. Самая популярная книга на земле — Библия. Ее издают больше тысячи лет. Христа никто не видел, но в него верят.
— Библия превратилась в аксиому, не требующую доказательств. Ты привел неудачное сравнение. Хочу тебя спросить. Ты нашел новую машинистку или у тебя кризис?
— Я взял тайм-аут. Небольшой перерыв. Есть идея сменить жанр. Делаю наброски. Надоело однообразие. Читателя надо удивлять. Криминальный роман себя изжил. Увядает. Ничего нового. Все вторично.
— Жанр — это судьба. Ты не хуже меня знаешь о многих именитых писателях нашего времени, которые пытались написать детектив. Но ни у кого так и не получилось ничего путного. Их уносило в сторону и получалось совсем не то, чего они хотели. Сильные в этом сознавались, а слабые злились. Ведь это они убедили всех, будто детектив — литература второго сорта или вовсе не литература.
— В шестидесятые годы мы имели десяток книг Жоржа Сименона и слышали об Агате Кристи. В семидесятые появились детективные книжные серии, ставшие раритетами. Для советского читателя они стали открытием. Он был голоден. В восьмидесятые дело продвинулось. Бывшим лотошникам дали свободу и позволили издавать свои книги. Тогда и появилось большинство современных издательств. Гонка за прибылью привела к тому, что издавать стали бездарей. Детективы не писал только очень ленивый. Жанр макнули лицом в грязь. Вот причина, по которой его назвали второсортным. Только детектив в этом не виноват. Его испохабили графоманы, заполонившие полки магазинов. Публика насытилась, издатели нажили капиталы. Авторы борются между собой, как пауки в банке. Кого-то сжирают, кто-то сам уходит, а третьи не выдерживают конкуренции. На сцене остаются раскрученные авторы, книги которых еще покупают по инерции. И все же тиражи падают с катастрофической скоростью. У нас нет меры. Ни в чем. Мы выбрались из нищеты и хапаем все, что плохо лежит. Если бизнес не приносит тебе от ста до пятисот процентов, то за него и браться не имеет смысла. Дай все и сейчас. Есть только деньги и зависть. Где же найти благородного честного героя? Только в книгах. Но им не верят, потому что их нет.
