Командующий флотом лорд Торк, председатель совета правления флота, вручил ему награду в усыпанном бриллиантами кейсе, а лорд Пьер Н'гени, патрон семейства Мартинесов, лично представил его собранию. Родственники Мартинеса, сестры и брат, стояли в галерее для гостей и аплодировали вместе со всеми.
Мартинес внимательно следил за своей улыбкой — ей полагалось излучать уверенность и мудрость, а она вместо этого норовила расплыться в широкую имбецильную ухмылку. Похоже, в основном ему удавалось с ней справиться.
Наконец аплодисменты смолкли, и Мартинес неожиданно услышал, как громко бьется его сердце. Сделав глубокий вдох, он повернулся к новому предводителю парламента, лорду Сайду.
— Насколько мне известно, в подобных случаях обычай требует произнести речь, — сказал Мартинес. Он почти слышал эти же слова, произносившиеся на «Короне».
Лорд Сайд, похоже, был удивлен самой мыслью о том, что может существовать подобный обычай, но вида не показал.
— Лорд Гарет, собрание пэров радо выслушать вас.
Мартинес повернулся к аудитории: к депутатам в бордовых костюмах, к стоящим в галерее родственникам и флотским офицерам, к предводителю парламента и командующему флотом Торку, стоящим неподалеку, — все они казались темными силуэтами на фоне яркого света бьющих в глаза прожекторов, направленных на трибуну. И разумеется, кроме них незримо присутствовали биллионы глядящих на него по видео.
После стольких лет, полных борьбы, опасностей и тяжелого труда, Мартинес наконец дождался своего звездного часа. В этот миг вся империя ждала, когда же он заговорит.
А он не мог вымолвить ни слова. Гладкие фразы, которые он приготовил заранее, вдруг куда-то делись, и он ощущал только напряжение, с которым самые важные персоны империи ожидают, что он сделает ошибку. Продемонстрирует всем, что как был, так и остался неотесанным провинциалом.
Вокруг звенела тишина, и только стук сердца громом отдавался в ушах. Он с усилием раскрыл рот и заставил себя заговорить.
— Милостивые государи депутаты, — начал он, обвел аудиторию взглядом и остановил глаза на Сайде и командующем флотом Торке. — Милорд предводитель, — произнес он. — Милорд командующий. — Скользнул взглядом по галерее, он продолжил: — Друзья.
И когда он убедился, что возможно говорить и перед этой аудиторией, слова потоком хлынули из него. Сначала их было немного — на поверхность сознания выплыло только несколько первых фраз, но по мере того как он говорил, начали появляться новые. Очень удачно, что Мартинесу уже дважды пришлось в последнее время говорить речи — это помогло ему быстро войти в ритм. Говорить перед парламентом оказалось несложно: его слушатели сами недавно выдержали битву, прямо на этом самом месте, и он мог смело предполагать в них ту же отвагу, сноровку и таланты, за которые он уже благодарил команду «Короны».
Под конец речи слова лились с его губ рекой, как будто он всю жизнь только и делал, что обращался к парламенту.
— Я чувствую это сердцем, — сказал он в заключение своей речи. — С такими мудрыми руководителями, как собравшиеся здесь, и с такими отважными и умелыми исполнителями, как те, с кем мне посчастливилось бок о бок сражаться на «Короне», мы обязательно победим!
Одобрительные крики и аплодисменты, наполнившие залу, звучали еще громче, чем в прошлый раз. Мартинес опять нацепил мудрую и уверенную улыбку и отсалютовал собранию золотым шаром.
Хоть вам и не нравится акцент, подумал он, придется его проглотить.
А потом был прием во дворце Н'гени. Дворец благоухал ароматом тысяч букетов, а оригинальные светильники в форме снежинок, среди которых не было двух одинаковых, парили под потолком, освещая серебристым светом собравшуюся толпу. За окнами шел настоящий снег, он лежал на карнизах и сверкал на ветках деревьев, растущих в саду. Залы и галереи были заполнены депутатами, высокопоставленными представителями флота и высшими чинами администрации.
Никто не носил траура. Парламент решил раньше срока прекратить траур по последнему из великих господ, а значит, и ограничения на число гостей тоже были сняты. Официально это было сделано потому, что военное положение имело приоритет над всем прочим. Хотя, если бы Мартинес был депутатом, он стремился бы прервать траур просто во избежание недоразумений. Ведь теперь не так-то просто было сообразить, скорбит ли кто-либо по великому господину, или по погибшим на войне, или по умершим повстанцам-наксидам, или просто по мирному порядку старой империи.
Не задаваясь больше вопросом, как отобрать двадцать два гостя на любой прием, общество на радостях старалось извлечь все доступные удовольствия из зимы и восстания.
Да и Мартинесу было приятно опять облачиться в зеленое.
— Я и не знал, что ты собираешься произносить речь, — сказал ему старший брат Роланд.
— Я собираюсь сам когда-нибудь стать депутатом, — ответил он. — Вот я и подумал: стоит им показать, что я могу разговаривать на людях и говорить дельно, и вообще мы на Ларедо не страдаем от нервного тика или заикания.
— Честно говоря, это я собирался стать первым депутатом с Ларедо, — сказал Роланд. Он был немного выше Гарета — за счет длинных ног. У него был очень сильный ларедский акцент. — Надеюсь, ты уступишь мне эту честь по старшинству.
— Возможно, — ответил Мартинес. — Но если выйдет иначе, я сделаю все, чтобы протащить туда тебя. Теперь самое время: тут освободилось много вакансий.
Он и сам толком не знал, насколько серьезно говорит. Капитан-лейтенант лорд депутат Гарет Мартинес? Нынче это казалось вполне возможным. Парламент был сейчас благорасположен к ним. Он уже заказал ларедским верфям постройку трех фрегатов и обещал клану Мартинесов и их подопечным солидную поддержку.
Может быть, наконец-то планы лорда Мартинеса начнут приносить плоды. Отец Мартинеса, столкнувшись с пренебрежительным отношением к себе во Флоте и на Заншаа, вернулся на Ларедо с твердым решением стать таким богатым, чтобы уже никто не смел пренебрегать им. И он-таки сделался фантастически богат, даже по меркам пэров, и его дети тоже были частью его плана, направленного на то, чтобы завоевать столицу и пробиться через неприступные стены, отделяющие высшую знать, но до сих пор Мартинес не думал всерьез, что достичь высокого положения могут те, кто не происходит из старинных родов вроде Н'гени и Ченов.
Так и было раньше. Но похоже, после восстания все сделалось возможным.
Подошел лорд Пьер Н'гени и поднял бокал за кавалера золотого шара. Мартинес поднял в ответ жезл и только сейчас заметил, что к нему пристал клочок плоти командующего флотом Торка. Мартинес стряхнул его на пол и произнес:
— Мы тут решили, что первый депутат с Ларедо должен быть обязательно из числа ваших клиентов.
Лорд Пьер задумался. Теоретически это он представлял в парламенте Ларедо, являясь патроном клана Мартинесов, хотя, конечно, лорд Пьер никогда не был на Ларедо, да и не собирался туда.
