— Друзья! — обратился он к горожанам, отлепившись от Грима. — Это тот самый театр, с которым я путешествовал.
Его заявление вызвало бурю аплодисментов.
«Что ж, нет худа без добра», — философски заключил Грим.
Из-за кулис выскочили остальные актеры, чтобы поприветствовать потерянного спутника. Караэль обнял каждого, неизменно вызывая в толпе вздохи умиления и зависть. Ведь если увидеть гендера — к счастью, то каковы же должны быть дивиденды тех, к кому он столь расположен!
Еще раз обняв Грима, Караэль занял место среди зрителей.
Публика аплодировала и платила за представление охотно, во многом благодаря присутствию гендера. После спектакля Грим принял Караэля довольно сердечно. Тот поведал актерам о своих злоключениях, пересказал зловещие слухи о женщине-убийце.
Грим невольно покосился на занавесь, за которой сидела, боясь пошевелиться, Тамия.
— Чудесные люди в этом городе, — вздохнул гендер. — Так хорошо меня приняли, несмотря на то, что я испортил им праздник. Многие, правда, считают, будто я своим появлением избавил купца Зазибеля от ужасной участи. Печально только, что злодейка скрылась. Сколько спектаклей, уважаемый Грим, вы намерены здесь дать?..
Владелец балагана прикинул, что дружба со «спасителем знатного горожанина» может принести неплохую прибыль, и решил задержаться в Пантэлее подольше. Грим даже проводил Караэля до постоялого двора, где тот снимал комнату.
Позади них, зевая, плелись Монтинор и Сиблак.
— Премного вам благодарен, дорогой Грим, — рассыпался в любезностях гендер. — Мне было бы страшно идти по этим темным улицам одному. Я, право, не решаюсь просить вас еще об одной услуге.
Караэль замялся.
— Ну, что вы. — Грим слегка поклонился, приложив руку к груди. — Все, что угодно.
— Мне все еще трудно ходить, — Караэль смущенно развел руками, — а мой селлар пал. Не могли бы вы по старой дружбе приобрести для меня другого? Лучше даже пару. Вот деньги. — Гендер отвязал от пояса мешочек с монетами. — Я не очень доверяю прислуге постоялого двора, — шепотом добавил он. — Не подумайте ничего плохого, они хорошие работники, но могут, из желания сэкономить, прикупить старых кляч.
— Уважаемый Караэль, ни о чем не беспокойтесь, — сказал Грим.
* * *
Когда наутро винные пары выветрились, владелец балагана сообразил, что за скакуном ему придется тащиться в соседний городок. Он представил себе это путешествие по жаре и сник. В конце концов, Грим принял решение отправить туда Монтинора и Сиблака, а сегодняшний спектакль отменить. Он даже выделил для поездки мерина.
Ребята устроились на спине у флегматичного животного и с видом знаменитостей пустились в путь. Надо сказать, что на улицах многие прохожие их узнавали, и Сиблак с Монтинором купались в лучах славы. Мерин медленно вышагивал по Пантэлею.
— Взгляни, какая красотка! — восхитился Монтинор, сидевший спереди.
— Которая?
— Да вот же, в лиловом платке, — указал Монтинор.
— Возможно, — скептически отозвался Сиблак. — У меня не настолько развито воображение.
— Что ты имеешь в виду? — не сообразил друг.
— Я вижу перед собой девушку, замотанную в кучу тряпья, которое напрочь лишает меня возможности оценить достоинства ее фигуры.
Девушка оглянулась.
— А эти глаза, — мечтательно произнес Монтинор. — Словно яркие звезды!
— М-да, ничего кроме глаз, собственно говоря, и не видно, — сказал Сиблак. — В толк не возьму, зачем ханутцы заставляют своих женщин носить коконы.
— Не романтик ты, Сиби, — заявил Монтинор. — Нет в тебе жажды приключений.
— Советую и тебе умерить пыл, потому что девица эта не одна, и ее сопровождающие уже поглядывают в нашу сторону. А я, знаешь ли, вовсе не хочу влипнуть в историю с тобой за компанию.
Похоже, слова товарища возымели должный эффект. Монтинор повернул мерина в нужном направлении, то есть к окраине города, куда они первоначально и направлялись.
— Я знаю, Сиби, что ты влюблен в Тамию, поэтому не замечаешь других женщин, но поверь мне, никогда не стоит упускать шанс.
— Полагаю, это было риторическое замечание, — с иронией произнес юноша.
— Уж будь уверен, как только мне представится шанс, я им воспользуюсь! Не то что ты.
— Не понял, — насторожился Сиблак.
— Ты вон каждую ночь чахнешь, сидя у постели своей ненаглядной, и еще ни разу не попытался ее поцеловать. А вот я…
Монтинор сообразил, что его занесло, за секунду до того, как рухнуть в пыль.
— Ах ты, коварная гадина! — крикнул на него Сиблак, свесившись с мерина. — Ты ведь знал, как я к ней отношусь, и все равно сунулся!
— Да ладно тебе, — отмахнулся Монтинор. Поднялся и отряхнул одежду. — Скажу тебе откровенно, никому не светит соблазнить Тамию. Помоги-ка.
Он протянул руку, и Сиблак помог другу взобраться на спину мерина.
— Считай, что я тебе услугу оказал, — продолжил Монтинор. — Да, я ее поцеловал! И знаешь, что услышал?
Сиблак молчал. Обида боролась с любопытством и жаждой узнать правду.
— Прослезись, парень, — проникновенно сказал Монтинор. — Она ответила на мой поцелуй да так, что это вдохновило бы даже мертвого.
— Сейчас ты им станешь, — процедил сквозь зубы Сиблак.
— Не кипятись, дослушай до конца, — отмахнулся юноша. — Так вот, она подарила мне страстное лобзание! Ты стонешь? Да, я умею вдохновенно рассказывать. Ай!
— Получи!
— Прекрати, Сиби! Хватит! Ну, прости меня.
— Сволочь ты, — пробормотал Сиблак. — И месть моя будет страшна.
— Жду с нетерпением, — улыбнулся Монтинор. — Рассказывать дальше? Принимаю твое молчание за согласие. Короче говоря, я ее поцеловал и слышу: «Анаис». Видно, снилось ей нечто пикантное.
— Что? — не поверил ушам Сиблак.
— Вот так, дружище. У нас в труппе две девушки: одна неприступная воительница, а другая — влюблена в первую. И где, спрашивается, справедливость в этом мире? Я все не решался тебе сказать, надеялся, что ты сам заметишь, какими глазами Тамия смотрит на Анаис. Ничего не поделаешь, юмор богов сильно отличается от человеческого, нам остается только принять все как данность.
— То есть, ты считаешь, что это нормально? — уточнил оправившийся от потрясения Сиблак.
— В общем, да. Наверное, — поразмыслив, сообщил Монтинор.
— Хорошо, — раздалось из-за спины. — А я все боялся тебе признаться…
Руки поднырнули под локти, обвили тело, и Сиблак прижался грудью к спине Монтинора.
— Знаешь, когда ты наряжаешься в платье, я глаз от тебя не могу отвести, — с придыханием прошептал юноша на ухо окаменевшему другу.
