Ого! Пятнадцать единиц…
Медленно открывались люки, ведущие в трюмы памяти, на дне обнаруживалось недавнее, всплывало, мутное становилось ясным.
Я же не только с единицами воевал, я же внутри системы разведки и целеуказания побывал…
– Кент, как ты себя чувствуешь?
«Лежу, – подумал Кирилл. – На травке».
– Лежу на травке. – Он перебрался в сидячее положение и снял шлем.
Перед ним на коленях стояла Пара Вин. Странно, даже не запыхалась…
– Ты чего, в бою не была?
– Почему? Была! Пять змеек укокошила.
– Да? И даже не запыхалась? Врешь!
Зеленые глаза расширились. А потом наполнились пониманием.
– Так ты уже минут десять на травке отдыхаешь.
– Серьезно? А что же медицина за меня не взялась? – Кирилл огляделся.
Соратники уже пришли в себя, сидели, покуривая «сладкую» сигарету. С неба на них равнодушно смотрели солнце и старбол.
А за спиной с шипением превращались в ничто трупы плоскоголовых змей. Вроде все, как всегда. Но чего-то не хватает…
– Медицина Роксане помогает. Ей сильно досталось.
– Кому? – тупо спросил Кирилл, еще не понимая.
– Роксане. У нее сломана нога.
"Это же она про Ксанку, – вдруг понял Кирилл.
И вскочил на ноги. Пошатнулся. Но не упал.
– Ксанка ранена? Где она?
– Ее уже погрузили на медглайдер. Она тебя пыталась прикрыть, когда тебя сразу пять атаковали. Ну и проворонила шестую змею. А та ее – сзади и саданула. Хорошо, по ноге, а не по спине. А то бы и позвоночник пополам…
Кирилл уже не слушал. Кинулся в сторону медглайдера. Но добежать не успел – машина взмыла в воздух и умчалась в сторону базы. Рядом с местом, где она минуту назад находилась, остался Спиря. Рядом сиял неугасимым костром оранжевый ежик медсестры Ирины-Пищевой-Набор.
Спиря стоял, опустив голову. Медсестра что-то ему говорила.
– Что с рядовой Заиченко? – спросил Кирилл, приблизившись.
Ирина ответить не успела.
Спиря вскинул голову. Лицо его перекосилось.
– Ты! – страшным шепотом сказал он. – Ты!… Это из-за тебя она… Я убью тебя!
– Артем! – предостерегающе крикнула Пищевой Набор. – Спиридонов, опомнитесь!
– Ты, сукин кот… Ты, падла…
– Спиридонов, прекратите немедленно!
Но Спирю было уже не остановить. Он подскочил к оторопевшему Кириллу и вцепился ему в горло.
– Если бы не ты, ее бы… Да я тебя… Сволочь полусонная!
«Почему полусонная?» – удивился Кирилл, с трудом отрывая Спирины руки от своей шеи.
Подскочили Фарат Шакирянов и Юраша Кривоходов, быстро скрутили Спирю в бараний рог. Тут же появился прапор Малунов:
– Рядовой Спиридонов! Отставить!
Багроволицый Спиря, все еще порывающийся рассчитаться с Кириллом, оглянулся на прапора, потом на тех, кто держал его за плечи.
– Вы понесете наказание за нападение на старшего по званию, – продолжал прапор. – Сдать оружие!
Лицо Спири вдруг сделалось обиженным и растерянным, бешенство слетело с обрезка, как снежная шапка с потревоженной елки. Шакирянов расстегнул кобуру на Спирином поясе и вытащил Спирин трибэшник, передал прапору.
– Рядовой Спиридонов! Даю вам неделю ареста с отбыванием в карцере! Ефрейтор Кривоходов! Поручаю вам с рядовым Шакиряновым доставить арестованного на базу и передать дежурному!
– Есть доставить арестованного на базу и передать дежурному! – отозвался Юраша.
– Можете воспользоваться взводной атээской. Я сейчас доложу обо всем и вызову с базы другой транспорт!
Спиря совсем сдулся, багровое лицо его сделалось мертвенно-бледным. Так бывает только от жуткого стрема. Однако Кирилл подозревал, что боялся Спиря вовсе не ареста и вовсе не за себя.
– Господин прапорщик, у Спиридонова просто башню снесло. Может, не стоит…
Прапорщик резко повернулся, будто намеревался заехать Кириллу по физиономии:
– Отставить, сержант Кентаринов! Данный вопрос находится вне вашей компетенции! Кривоходов! Выполняйте приказ!
И Юраша с Шакиряновым повели Спирю к машине.
Через пару минут взводный глайдер взмыл в небо и понес арестанта и новоиспеченных охранников на юго-восток.
Прапорщик напялил на голову ПТП и отошел в сторону – общаться с вышестоящими начальниками. А Кирилл вновь улегся но травку и посмотрел на Пару Вин невидящим взором.
– Да ладно тебе, – проворковала та. – Не поджаривай ботву! Ты-то ни в чем не виноват.
Однако Кирилл вовсе так не считал. Вина его перед самим собой была определена и доказана. Он самонадеянно взялся сразу за два сложных занятия, а квалификации имелось только на успешное выполнение одного. И если бы не Ксанка, бросившаяся на его защиту, не думая о собственной безопасности, то сержанта Кентаринова везли бы сейчас в лазарет вместо нее. А может, и вовсе в морг.
38
Новый день начался как и все предыдущие, – с подъема, зарядки и завтрака. И вроде бы все было как прежде. Кроме главного – теперь рядом не было Ксанки – ни в строю, ни за столом. И Спири за столом, естественно, тоже не было.
Кирилл его понимал и не таил зла. Возможно, на месте Спири он бы и сам поступил точно так же. Вчера, после возвращения на базу, он попытался еще раз подкатиться к прапору, попытался еще раз защитить провинившегося, но Малунов и слушать не пожелал.
Дисциплина в подразделении начинается с личной дисциплины каждого бойца, и никаких оправданий конфликтам между своими быть не может. И даже если вы этого еще не поняли, сержант Кентаринов, жизни сама вобьет в вашу голову это понимание. Галакт должен идти в бой, будучи уверенным, что не получит удар в спину…
Потом Кирилл попытался навестить Ксанку. Однако в лазарет его не пустили.
– Заиченко спит, – сказала Мариэль Коржова. – Все необходимые меры мною приняты. К тому же, чем больше она будет спать, тем скорее вылечится. Так что гулял бы ты отсюда, крепкий кадр!
Однако слова у нее тут же разошлись с делом – гулять ему отсюда она не дала. Затащила в кабинет, содрала с себя одежду.
– Что стоишь, крепкий кадр? Метелку пожалел? Совесть мучает? Иди ко мне, я тебя утешу! У кола переживаний не бывает!
Грязная грубая циничная сука! Она все знала про колы и про переживания, старая опытная стерва! Ее непременно надо было наказать за то, что в такую минуту она осмеливалась показывать ему то, чего он не хотел видеть, но как только он взялся за процесс наказания, оказалось, что плечи ее и бедра по-прежнему гладки, ананасы упруги, а дюза обжигающе горяча, и он наказывал ее до тех пор, пока наказание не обернулось взрывом наслаждения. Для обоих.
