– Что ты делаешь, Вущта?! – возмущенно вскинулся шаман и погрозил ей билом: – Вот смотри, на тебя напущу Самсайоку, в доме твоем извечно жить станет!
Хворост затрещал, разгораясь, и Олег нырнул вниз, устремился вперед, скользя в сумраке над самым полом между ног туземцев, выкатился к огню и распрямился, поведя плечами:
– Она уже пригласила меня, мудрый Пурлахтын…
Люди испуганно охнули, попятившись в стороны, насколько хватало места, качнулось пламя костра, с треском полетели вверх алые искры. В мертвой тишине яранги ведун сел к огню напротив шамана, сорвал кусок мяса, сунул в рот, прожевал и согласно кивнул:
– Ты прав, Пурлахтын. Оно действительно вкусное. – Середин сорвал себе еще ломоть.
Шаман громко икнул – но в себя, однако, пришел быстро, спросил:
– Зачем ты убил светлых воинов, Самсайока?
– Разве они не сражаются со злом, мудрый Пурлахтын? – поинтересовался ведун, небольшими кусочками откусывая горячее мясо. – Я слуга всесильного Кульотыра, дух нижнего мира. Я есмь зло. Они сразились со мной, ибо это их долг. Сразились и погибли.
– Что теперь будет с нами?! – крикнул недовольный спасением девочки охотник.
– Отсюда далеко до горы великанов?
– Разве ты не знаешь? Ты же дух!
– Просто ответь, – предложил ему ведун.
– Два дня пути!
– Это хорошо. – Середин доел мясо и сорвал себе еще. Шаман пробурчал что-то, вытянул нож и принялся резать от лежащей здесь же туши новые ломти. – Завтра я пойду туда. Вы можете пойти со мной и сказать светлым воинам, что это я, злобный дух нижнего мира Самсайока, исчадие тьмы, слуга бога смерти, сразился с их ратниками и перебил всех.
– Они не поверят!
– Но ведь я пойду с вами, – скромно улыбнулся ведун.
Охотники загалдели, переглядываясь. Сразу почувствовалось, что тревога их отпустила. Раз удается свалить вину на другого – то и на душе легче. Можно подумать, это не они добивали раненых сборщиков податей и не они сразили двоих воинов! Похоже, в тот момент злоба измученных данников взяла верх над разумом. Страх пришел сильно позднее.
– Ты можешь пойти с шаманом!
– Я могу пойти один… Но тогда я пройду мимо светлых воинов. Зачем тревожить их по пустякам?
– А как же мы?!
– Никто и никогда не станет ни с кем разговаривать, пока не увидит меча, – размеренно ответил ведун. – Вы договариваетесь с белкой, лисой или зайцем? С рябчиком или лосем? Вы их просто кушаете. Светлые воины должны увидеть, что вы готовы сразиться с ними. Понять, что многие из них умрут, если попытаются вас наказать. Только тогда они предпочтут поверить в мою вину и простить вас.
Охотники снова зашумели, но уже не так бодро.
– А если они не поверят и нападут?!
– Если они не поверят, то все равно придут сюда и устроят резню, – пожал плечами Олег. – Неужели вы предпочтете погибнуть глупо и бессмысленно, как пойманный кабанчик под ножом, а не с честью, в бою, забрав с собой хотя бы по одному врагу!
– Убей их сам, ты же можешь!
– Ты забыл, кто я такой, Салтык? – ведун поймал охотника взглядом. – Меня зовут Самсайока, я дух нижнего мира. Я лживое и злобное существо. Вы не должны верить мне. Вы должны верить в себя.
– Светлые воины сильнее!
– Светлые воины тоже смертны и тоже боятся боли. Испугайте их! Пусть они решат, что прольют слишком много крови на наконечниках ваших копий, что сложат слишком много голов под ударами ваших топоров. Пусть подумают, что такая цена не стоит мести!
– А если не поверят?!
– Вы умрете… – вновь пожал плечами Олег, доедая третий кусок.
Тем временем шаман, развесив мясо, подтянул к себе бубен, размашисто ударил в него черепом белки. По яранге прокатился низкий гул, и Пурлахтын запел:
– Ханторум, великий воин, был силен, он жил меж нами. Плавал реками лесными и ловил лосей руками. Строил он себе яранги, вырывая сосны с корнем, ели он ломал коленом, стрелы он пускал до неба. Столь прекрасен был собою Ханторум, великий воин, вызвал зависть он у духов, свод небесный заселивших. Собрались отвагой духи, вниз спустились для сраженья, дабы славою победы Ханторума опозорить. Но на них взглянув с усмешкой, выбрал Ханторум деревья, рьяно взялся за макушки, вырвал с корнем, размахнулся и разил врага столь храбро, что забыли духи неба путь к себе, в зенит свой яркий. Разбежались по пещерам, разбежались по долинам, прячась ровно перепелки, гнева воина таясь…
Шаман гулко ударил в бубен и продолжил:
– Рыскал Ханторум лесами, рыскал Ханторум долами, духов он искал проклятых, вызов на войну пославших. Но нашел случайно деву, столь прекрасную собою, что забыл о гневе страшном Ханторум, великий воин, стал вдруг тихим, как зайчонок, бросил прочь свои деревья, вместо них цветы собравши. Преклонился он пред девой, ровно травка перед дубом, о себе сказал он скромно, что охотится умело. Обещал той деве воин, что ярангу ей построит, что наполнит всю мехами, будет ей ловить он зверя, будет жечь очаг умело, коли только согласится к очагу тому явиться дева смертная простая, но прекрасная собою.
По яранге прокатился гул бубна.
– Только раз кивнула дева, Ханторуму отвечая, и забыл навек наш воин о врагах своих небесных. Не искал ничьей он крови, не искал ничьей он смерти. Лишь красавицу он холил, детей общих принимая, только радости он видел в небесах, лесах и водах. Так ушли от нас навеки годы крови, годы боли. Нет в ярангах наших злобы, мы ничьей не ищем смерти. Ищем мира и покоя, красоты и созерцанья. Ханторум заснул счастливый, свою деву обнимая…
Шаман вскочил, закружился, мелко стуча в бубен:
– Просыпайся, Ханторум, просыпайся! Народ росомахи храброй зовет тебя, Ханторум, сын Нумиторума. Разгребай снега! Доставай стрелы! Духи небесные опять хотят твоего позора!!! Тебя зовем, Ханторум! – Удары в бубен стали более ритмичными. – Просыпайся, Ханторум! Нам нужен воин, Ханторум! Приди в наши сердца, Ханторум! Дай нам свою силу, Ханторум! Дай нам душу свою, Ханторум! Просыпайся в нас, Ханторум!
Пурлахтын кружился и приплясывал, выстукивая призывы, и охотники, мальчишки, даже женщины потихоньку начинали ему вторить, втягиваясь в шаманскую молитву словами и покачиваниями:
– Просыпайся, Ханторум! Нужен воин, Ханторум! Дай нам силу, Ханторум!
Олег Середин понял, что теперь он тут совершенно точно лишний, сорвал еще несколько мясных лоскутов, прижался к земле и буквально вполз в тень шамана – чтобы тут же метнуться вдоль нее к стене и по ней выбраться в лаз, по которому и улетел, словно подхваченное сквозняком перышко.
К счастью, в приютившей его яранге было достаточно светло, чтобы удалось выскользнуть из тени.
– Держи, Альва, угощайся, – сунув один кусок себе в рот, остальное мясо ведун отдал девочке.
