Мы покинули скалистую гряду с лежавшим за ней плоскогорьем. Старый охотник вел нас через пески на северо-восток, прямиком к Темеху, и, по моим расчетам, мы успевали добраться туда до вечерней зари. Мои бойцы казались отдохнувшими и бодрыми; может быть, победа над врагом прибавила им сил или обильная трапеза – в ассирском лагере мы взяли запас продовольствия. Наверное, каждый прикидывал, что половина дороги уже позади, и до Цезарии осталось не так уж много, восемь сехенов. К тому же впереди была вся ночь, и значит, миновав Темеху, мы приблизимся к Хенкету.
Что главное для беглецов? Надежда…
Однако сказанное нашим пленником звучало у меня в ушах, и я не испытывал уверенности, что двигаюсь к Цезарии и к спасению. Если бы не буря, признался Гимиль-Нинурта, ассиры были бы уже в том оазисе, и Тиглатпаласар пытал бы крестьян и их детей… А что изменилось теперь? Буря миновала, Тиглатпаласар убит, но остальные ассиры живы и через день-другой войдут в Темеху… И будет там то же, что в Нефере.
Должно быть, не одного меня одолевали эти мысли – я вдруг обнаружил, что рядом со мной не только Хоремджет, но Рени и Левкипп. Затем подтянулись Мерира, Пианхи и Тутанхамон. Все мои офицеры были здесь, шли, посматривали на меня, переглядывались и молчали. Наконец Хоремджет сказал:
– Встанет воин перед судом Осириса, и спросят его: убивал ли ты?
– Да, – отозвался Мерира.
– И спросят в другой раз: калечил ли?
– Да, – подтвердил Пианхи.
– И снова спросят: был ли жесток к людям?
– Да, – молвил Рени.
– Как же оправдаться воину? Как попасть в Поля Иалу? Как спастись от пытки и клыков Анубиса? – произнес Хоремджет, глядя на запад, в Страну Мертвых.
И ответил Тутанхамон, наш жрец и лекарь:
– Скажет воин: да, убивал я, но врага; да, калечил, но злого насильника; да, был жесток, но к тем, кто сам нес разорение и горе. Убивал и калечил, защищая и проливая собственную кровь! Положите вины мои на чашу весов, а на другую – свидетельства спасенных от вражеской жестокости, и увидим, что тяжелее. Судите меня праведным судом! Перевесят грехи, приму я кару у железного столба, и пусть жжет меня огонь и душит дым. А если перевесит мое мужество, растворите мне врата милости вашей и дайте испить воды источника вечности.
Они читали отрывок из Книги Мертвых, из того папируса, где солдат, представ перед судом, оправдывает свои деяния. Ведомо было мудрым предкам, что у всех свои грехи, у чиновника, воина, земледельца и даже у правителя, а потому полагалось каждому знать особые слова, чтобы склонить Осириса и судей к милосердию. Сколь эти речи действенны, нам неизвестно, ведь никто не вернулся с Полей Иалу, чтобы о том поведать, но на всякий случай мы повторяем их. Может быть, для того, чтобы не сделаться совсем уж хищными зверями.
Смолкли мои офицеры, и я спросил:
– Чего вы хотите? Чтобы встали мы в Темеху и дрались с ассирами за людей, что живут в этом месте?
Они промолчали, и тогда сказал я снова:
– Нас в десять раз меньше, чем Собак Саргона, а оазис – не укрепленная позиция. Нет там каменных стен и рвов, нет траншей и других укрытий, и ассиры перебьют нас как перепелов. А потом расправятся с теми, кого мы решили защитить… – Я помолчал и добавил: – Вы и сами это знаете.
– Знаем, – подтвердил Хоремджет. – Знаем, но надеемся на тебя, семер. Ты что-нибудь придумаешь.
Что я мог сказать?.. Буркнул лишь:
– Придем в Темеху, посмотрим.
Внезапно ноги мои, погрузившись в прах пустыни, ощутили нечто твердое. Я остановился и подозвал Пауаха, тащившего лопатку.
– Ну-ка, немху, откинь песок!
Лопата заскрежетала по камням. Проверили другое место, третье, четвертое – кое-где под песком была твердая опора, и тянулась она полосой с востока на запад. Люди, не дожидаясь приказов, разбрелись в стороны, стали разгребать песок, даже пленник наш Гимиль-Нинурта ковырял его ногой. Вскоре я увидел, что под слоем песка уложены ровные каменные плиты.
– Дорога, – промолвил Левкипп. – Отличная дорога, клянусь мумией отца!
– У тебя ее нет, – заметил Рени. – Но это в самом деле дорога.
Я принялся расспрашивать Муссавасу, но охотник только мотал головой и разводил руками. Он ничего не знал об этом тракте, который, скорее всего, проложили в недавние годы, а потом, когда нужда отпала, закопали или просто перестали расчищать. Судя по направлению, дорога могла тянуться от берега Хапи к плоскогорью на западе, и была она шире и лучше, чем путь, которым мы шли в Нефер. Я подумал, что разглядеть ее с цеппелина невозможно. И еще подумал: что бы ни возводили в пустыне, где бы ни строили, а без дороги не обойдешься. Инструмент, работники, пища для них, топливо и вода – все это нужно везти не на верблюдах. Пожалуй, мелькнула мысль, если отправиться на запад, мы обнаружим загадочный центр, Дом Власти, который разыскивают ассиры… Может, увидим владыку нашего Джо-Джо или хотя бы его приближенных…
Большого желания взглянуть на них я не испытывал – насмотрелся изваяний и портретов. А потому велел становиться в колонну и шагать в прежнем направлении. Солнце еще не село, и ночной холод нас пока что не тревожил. По словам Муссавасы, до Темеху оставалось десять-двенадцать тысяч шагов – сущий пустяк для людей, пришедших сюда из Восточной пустыни.
Пришли и уйдем?.. Или останемся?.. Эта мысль терзала меня, ибо я понимал: бросив Темеху, мы лишимся чести. Ни трибунал, ни Дом Маат, ни сам Джо-Джо отнять ее не могли, и даже за Пятым порогом каждый из нас умер бы как честный воин. Солдат теряет честь тогда, когда бежит от битвы, спасая собственную жизнь; и если случилось такое, нельзя ему сказать: суди меня, Осирис, праведным судом!.. раствори мне врата своей милости и дай испить воды источника вечности!..
Сверяй дела свои с героями минувшего, подумал я. Что бы сделал Синухет на моем месте?.. Как бы поступил?..
Ответа я не дождался. У князя были свои проблемы.
«Убил я врагов и вошел в дома и хлева их, и наступил ногой на их поля, и взял их оружие и колесницы, их плоды и зерно, и добро их приумножило мои богатства. То, что замыслили они против меня, я сотворил против них, и властитель мой Амуэнши сказал: «Это справедливо». И не было в Верхнем Ретену человека, поднявшего голос против меня.
О той смуте и моих деяниях узнали в финикийских городах, узнали в стране Син и стране Джахи,
[51]
и докатилась слава моя до Черной Земли. Междоусобица там утихла, не было в живых смутьянов, и Сенусерт, великий фараон – жизнь, здоровье, сила! – правил там по милости Амона. Сказали ему обо мне, и возрадовалось его сердце, и молвил он так: «Сильный муж всюду силен, разумный всюду разумен. Но хорошо ли, что сила его и разум служат чужому владыке? Разве он не сын Та-Кем? Воистину сын из лучших сыновей, ибо не запятнал рук своих кровью соплеменников!»
