Но с места побоища стоило убраться поскорее. Я представлял, что произойдет в ближайшем будущем. Начальнику ассиров нужно выяснить, где его отряды и какой убыток причинил самум; он свяжется с командирами, не получит доклада от восточной группы и вышлет к ней патруль – пеший, так как в скалах на машине не проехать. День пройдет, пока патрульные вернутся. А ночью ассиры не рискнут блуждать в пустыне… День, ночь и, возможно, еще день, чтобы найти наш след… Но мы будем уже далеко – пожалуй, в Хенкете.
Подул ветер, слишком слабый, чтобы дымились гребни барханов, однако расшевеливший песок. Следы людей и животных, что тянулись за отрядом, начало заносить – еще один знак милости Амона. Как обычно, Давид считал шаги, и когда мы удалились на сехен от ассирских трупов, я велел становиться на дневку. По словам проводника, до плоскогорья и пещер Ифорас было уже недалеко. Мы могли дойти до Темеху за время вечерней зари.
На марше Хоремджет обычно шел за мной, вместе с моими ординарцами. Но в этот раз он отлучился к Левкиппу, и, оборачиваясь, я заметил, что они ведут вавилонянина, едва ли не тащат, подставив плечи. Кажется, Гимиль-Нинурта совсем лишился сил, что было неудивительно для человека его занятий. Не воин, не ремесленник, не земледелец – учитель и писец, наставник молодежи… В Риме таких называли intelligentis, то есть понимающими или разумными… А что до Академии, то как-то раз Левкипп поведал мне про Ака-дьема, жителя Афин, который устроил в городском предместье чудный сад, и в том саду гуляли юноши, учившиеся у То-плата или Пила-ту – словом, у какого-то афинского философа. Так что в общих чертах я понимал, кто таков Гимиль-Нинурта.
Его накормили и привели ко мне. Привели Хоремджет с Левкиппом и уселись по обе стороны от пленника – два солдата и шуррукин, знаток языков и обычаев. Грек, шумер и египтянин, но все трое – с одной пальмы финики. Intelligentis, Анубис их заешь!
Левкипп похлопал Гимиль-Нинурту по узкому плечу.
– Мы с ним потолковали, чезу. Он попал в СС против своего желания, и сюда его привезли насильно.
– Нужен был знающий человек, – добавил Хоремджет. – Иероглифы, гробницы, саркофаги и все такое…
– У него нет оружия, и он никогда не стрелял. То, что случилось в Нефере… Он считает, что это ужасно! Бесчеловечно! Надругательство над людьми и богами, давшими нам жизнь!
– Боги его спасли, спас сам лучезарный Амон. В фиванском храме, где он учился в юности, ему говорили: попал в бурю – молись Амону и дыши сквозь мокрое полотно в такт словам молитвы. Это он и сделал.
– Он не жалеет о тех, кого мы уничтожили. Он уверен, что это было справедливое возмездие. Он ненавидит ассиров.
– Ассиры захватили Вавилон…
– Угнетают его жителей…
– Свергли Ишме-Дагана, законного царя…
– Разрушили Этеменанку,
[50]
снесли ворота Иштар…
– Амон видит, так он сказал! Еще расстреляли двадцать наставников из Академии и самого Ниши-Инишу, главу Дома Таблиц…
– Вырубили висячие сады Семирамиды…
– Переплавили в монету изваяния богов…
– Заткнитесь, немху! – рявкнул я. – Хвалю ваши глаза и уши – вы разглядели, вы услышали и объяснили мне, что он хороший человек. Поэтому я его не убью. Во всяком случае, не сейчас. – Я оглядел своих знаменосцев и поинтересовался: – Имеете что-то еще добавить?
– Он знаком с устройством наших усыпальниц, – смущенно пробормотал Хоремджет.
– Вы пара недоумков! При чем тут усыпальницы?
– Пусть он сам расскажет, – вымолвил Левкипп.
Гимиль-Нинурта откашлялся. Выглядел он получ– ше, чем ранним утром – щеки порозовели, и губы уже не казались пересохшими. Я представил его в полотняных одеждах, сидящим перед десятком юнцов. Белый хитон, почтительные ученики и тихий дворик под пальмами – это подходило ему лучше, чем черная туника СС, пустыня и опальный чезу в качестве слушателя.
– У месопотапо есть лазутчики в вашей стране, – сказал Гимиль-Нинурта.
– Разумеется, – ответил я.
Это не было новостью – Дом Маат тоже засылал шпионов к ассирам и подкупал людей в царском окружении. Последних не всегда деньгами – чаще гарантией переселения в Та-Кем. Хорошая приманка! Синаххериб был подозрителен и рубил головы направо и налево.
– Лазутчики сообщили, что в Ливийской пустыне возводится тайный объект. Скорее всего, уже возведен, – продолжал Гимиль-Нинурта. – И глава месопотапо…
– Мюллиль?
– Да, Мюллиль. – При имени этого страшного человека пленник вздрогнул. – Мюллиль считает, что в пустыне – новый Дом Власти, как это называется у вас, новый центр управления войсками и страной. Туда будто бы перевели канцелярию фараона, высших чинов из Дома Войны, и там пребывает сам фараон. Если захватить их или уничтожить…
– …то победа в войне обеспечена, – произнес я. – Одним ударом!
Хороший план! Конечно, в том случае, если этот центр существует, подумалось мне. Но почему бы и нет? Ранусерт, покойный жрец-инструктор, говорил, что возводится в пустыне нечто тайное и по прямому велению Джо-Джо… Если так, понятны задачи десанта и смысл отвлекающих маневров с бомбежкой столичных предместий.
Хоремджет пошевелился и молвил:
– Все же не рудник и не завод… Фараон, средоточие власти… Да, эта цель заманчивей!
– Дальше! – Я кивнул Гимиль-Нинурте.
– Лазутчики не знали точно, где этот объект. Предполагалось, что он построен около оазиса, под видом усыпальницы. Я должен был определить на месте что к чему и доложить Быку Ашшура.
– Быку?
– Да. Ашшур-нацир-ахи, командующему десантом.
Генералу СС, понял я. Сейчас он бродит где-то в пустыне, ищет пресветлого владыку нашего, канцелярию и штаб. И хотя его части потрепаны бурей и столкновением у Нефера, в его отрядах тысяча бойцов. Минимум тысяча, а скорее больше.
– Мы опустились у гробницы и захватили ее, – произнес Гимиль-Нинурта. – Мне было ясно, что объект ложный, и я сказал об этом Ашшур-нацир-ахи. Тот рассвирепел. Его люди пытали крестьян в соседнем оазисе, хотели дознаться, нет ли где других построек… Это было ужасно! Ужасно, клянусь милосердной Иштар! – Вавилонянин закрыл лицо ладонями и глухо забормотал: – Меня заставили переводить… резали детей и женщин, жгли огнем… рвали у мужчин их естество, данное богами… спускали кожу, сажали на кол, кололи ножами… а младенцев…
Я оборвал его:
– Хватит! Мы это видели. И я знаю, что этот Бык Ашшура ведет поиски в пустыне. Наудачу ищет или есть какой-то план?
Но пленник меня не слышал, а продолжал причитать:
– Иштар, мать милосердная!.. Убийства, сплошные убийства… разрушенные города, сожженные сады, вода в каналах пахнет кровью… Горе, столько горя!.. Не хватит таблиц, чтоб записать имена погибших, не хватит писцов, ибо и они лежат мертвые… У каждого мужчины – не соха, а меч, и пашет он железом по живому!.. Война, проклятая война! Жестокая, нелепая, бессмысленная!
