— Ерунда! Разве ты не видишь, что все они плывут в сторону мыса? Мы спасемся, клянусь Солнечным Диском! А дураки монапуа давно могли бы очистить свое прекрасное озеро от этой нечисти, если бы отвагу их сердец не растопили побасенки трусов и тех, кто находит корысть в поклонении Озерному Отцу. За дело, ночь я хотел бы провести на твердой земле!
Тенью прокравшись между деревьями, Мгал вернулся к догорающему костру. После обильного ужина из жареного кабаньего мяса, предусмотрительно погруженного Эмриком на плот, его тянуло ко сну, и, с завистью глядя на мирно посапывающего у костра товарища, он вынужден был признать, что тревожился напрасно. Они успели уйти достаточно далеко от озера, и обнаружить их стоянку могли разве что лазутчики ассунов. Но пока Чика с ними, их можно было не опасаться…
Мгал взглянул на девушку, уютно устроившуюся под корнями вывороченного ветром эрбука, и левая бровь его поползла вверх от удивления.
— Почему ты не спишь? Считаешь, что одного караульщика недостаточно?
Чика промолчала, словно не слышала вопроса, только в глазах её что-то вспыхнуло. Впрочем, может, это просто пламя ожившего на мгновение костра отразилось в расширенных, неподвижных зрачках девушки.
Юноша подгреб под себя приготовленную с вечера охапку сухих листьев и, подавляя зевок, сообщил:
— Вы с Эмриком были правы: сегодняшнюю ночь мы можем спать спокойно.
Девушка вновь промолчала, и северянин, начиная испытывать смутное беспокойство и раздражение, приподнялся на локте:
— Ты ведь говорила, до твоего селения отсюда не больше суток пути и в лес этот, кроме монапуа и твоих соплеменников, никто не суется?
— Да, опасаться нечего, — ответила девушка и неожиданно спросила с чуть слышной хрипотцой в голосе: — Тебе и правда хочется спать?
Плавным, кошачьим движением Чика поднялась на ноги, бросила в умирающий костер несколько сухих веток и, изогнувшись, замерла над весело заворчавшим огнем, будто впитывая всем своим гибким телом его живое тепло.
Теперь пришел черед промолчать Мгалу. Не в силах отвести взгляд от изящной, отливающей красной медью девичьей фигуры, он почти физически ощутил, как она притягивает его к себе. Вид её заставляет быстрее биться сердце, прогоняет сон, будоражит кровь, вливает силу в натруженные мышцы.
Беспричинно волнуясь и все же не желая поддаваться чарам этого хрупкого создания, юноша коротко фыркнул и спросил, будто продолжая начатый некогда разговор:
— Значит, ты уверена, что твои родичи примут нас как друзей? У нас нет оружия, нет одежды, но есть сильные руки, и мы не будем в тягость ассунам.
— Мужчины с мужественными и великодушными сердцами станут желанными гостями нашего поселка. Мои соплеменники будут рады, если вы останетесь у нас навсегда.
— Ведьмин сок! Отлично сказано! Но это вовсе не входит в наши планы. Мы пробудем у вас ровно столько, сколько потребуется, чтобы заработать плащи и наконечники для стрел и копий. Я неплохой кузнец и гончар, а Эмрик, сдается мне, на все руки мастер.
Чика отступила от костра и присела на корточки рядом с Мгалом. Ощутив исходящий от неё жар, испытывая одновременно влечение и непонятное замешательство, юноша невольно отодвинулся, жадно ловя в то же время трепещущими ноздрями пленительный запах сильного молодого тела, смешанный с горьковато-дурманящим, дразнящим ароматом неизвестной ему травы, которой девушка, по-видимому, успела натереться, пока он обследовал окрестности.
— Зачем тебе куда-то идти? Я заменю тебе юг. Я заменю тебе Дивные города. — Чика придвинулась ближе, мерцающие глаза её звали, завораживали… Горячая ладонь девушки легла на плечо северянина. — Подари мне сезон дождей и следующий за ним зимний сезон, а потом, если намерения твои не изменятся, ступай куда хочешь, — Она изо всех сил уперлась ладонью в плечо юноши, ощутила его каменную крепость и, сдвинув брови, страстно закончила: — Я хочу иметь от тебя сына! Я хочу, чтобы ты был первым мужчиной, который заночует у моего очага.
Губы Мгала раздвинулись в похожей на оскал улыбке, и он привлек Чику к себе. Сейчас он желал эту бронзовокожую девушку больше всего на свете. Кроме того, он хотел иметь сына. Какой мужчина не мечтает иметь сыновей?..
КНИГА ПЕРВАЯ
КРИСТАЛЛ КАЛИМЕСТИАРА
Часть первая. КАРАВАН
Глава первая
СОЖЖЕННАЯ ДЕРЕВНЯ
Мгал склонился над плетеной корзиной, служащей его сыну колыбелью, и некоторое время безмолвно смотрел, как беспокойно ворочается в ней пухленький карапуз. Потом обернулся к Чике, взял её за локти.
— Назови его Менгером. Это имя — мой талисман, может быть, и его убережет от беды, — сдавленно промолвил он и добавил: — Прощай.
Молодая женщина слабо улыбнулась:
— Я знала… Всегда знала, что ты уйдешь. — Привстав на цыпочки, она припала к его груди, едва сдерживая подступившие к горлу рыдания.
— Пора трогаться, — хмуро поторопил её отец. Словно очнувшись, Чпка оттолкнула Мгала от себя:
— Прощай! Протай, несносный непоседа! И пусть… Пусть исполнятся все твои бредовые мечты.
Тяжело груженные возы, влекомые попарно запряженными волами, медленно тянулись на север, один за другим скрываясь в высокой серебристой траве. Вскоре и тот, на котором ехала Чика с ребенком, стал едва виден. Отец её, обернувшись, последний раз взглянул на несостоявшегося зятя и в знак прощального приветствия взмахнул над головой бичом.
Мгал поднял сцепленные руки и чуть слышно зашептал заклинание «Счастливой дороги», хотя сам давно уже перестал верить в его силу.
А возы все тянулись и тянулись, горбились выцветшими холщовыми тентами, казавшимися серыми парусами на фоне ослепительного, без единого облачка, неба, которому не было ни конца, ни края. И не было видно конца отливающей серебром степи. И то ли от бесконечности этой поглотившей наконец последнюю повозку, то ли от пронзительного блеска неба и степных ковылей, на которые смотрел Мгал уже слишком долго, глаза у него начали слезиться…
— Полно печалиться, друг! — легонько хлопнул его по плечу Эмрик. — У каждого свой путь. Я видел, как поглядывал на Чику Оскол, и, клянусь Усатой змеей, место у её очага не долго будет пустовать.
— Так же как и место у очага твоей Фейры, — через силу усмехнулся Мгал. — Да поможет им Вожатый Солнечного Диска.
— Да поможет он всем нам.
Мужчины подобрали копья и заплечные мешки с дорожным скарбом и двинулись в направлении прямо противоположном тому, в котором скрылся обоз ассунов.
Сначала они шли не спеша, потом незаметно прибавили шагу. Местность вокруг была знакомая, хоженая-перехоженая. Вскоре они поднялись на один из трех холмов, у подножия которых располагался поселок ассунов, и взорам друзей открылись пестрые квадраты полей. Этой весной их не распахивали, и ни одно зерно не было брошено в землю, исправно кормившую жителей поселка многие годы. За полями, подобно остовам диковинных зверей, дочиста обглоданных жадными степными муравьями, высились каркасы просторных шатров покинутого селения.
