— Странная история, — пробормотала я. — Понимаешь, наперсточники никогда не проигрывают, это фокусники с чрезвычайно ловкими руками.
— Моя доченька красавица! — воскликнула костюмерша. — Я же тебе объяснила, Настя понравилась мужчине, он и решил ей подарок сделать.
— Леночка, украшение стоит миллионы, — напомнила я, — такое на кон не ставят.
Гвоздева схватила меня за руки.
— Помнишь, я говорила тебе про цыгана Костю? Который мою девочку на кривую дорожку сбил? Настюша рассказала, что он ювелирку воровал, но цены ей не знал, подчас дорогущий браслет за пару сотен скупщику отдавал. Вот, смотри, у меня с собой фото Зуевой с перстнем на руке, я взяла его из журнала. Ну и как он тебе?
— Я плохо разбираюсь в стоимости украшений, — призналась я. — А по снимку тем более трудно определить цену. Но если камень в середине настоящий бриллиант, то изделие очень дорогое.
— Правда, брюлик на горный хрусталь похож? — наседала Елена.
— Хм, если ориентироваться по иллюстрации в гламурном издании, то да, — осторожно согласилась я.
— Ага! — заликовала костюмерша. — Откуда простому мошеннику знать, как выглядит истинный алмаз? Наверняка наперсточник подумал, что в его жадные руки попала бижутерия, и решил использовать кольцо, чтобы подкатиться к юной красавице. Все эти Махмуды такие.
— Ты знаешь этого типа? — удивилась я.
Елена потерла виски пальцами.
— Конечно, нет.
— Назвала его сейчас по имени, — сказала я.
Гвоздева махнула рукой:
— Да просто вырвалось. Настена упомянула, что тот парень не русский — волосы темные, кожа смуглая.
Я отвернулась от нее и включила чайник.
История все больше и больше смахивает на беззастенчивую ложь. Ладно, с натяжкой можно предположить, что малограмотный наперсточник принял раритетный бриллиант за искусно сделанный страз и решил привлечь к себе внимание Насти. Вот только ее никак нельзя назвать суперкрасавицей. На фотографии, которую Лена в начале нашей беседы выложила на стол, запечатлена самая обычная москвичка с круглыми глазами, носом‑картошкой и тонкими губами. И маленький нюанс — парень родом с Востока или с Кавказских гор никогда не примет за юную красавицу девушку, разменявшую двадцать первый год. А Настя выглядит даже чуть старше своего возраста. Ладно, пусть ловкорукий мошенник любит девиц типа Насти и ни черта не смыслит в драгоценных камнях. Но как к нему попало кольцо Зуевой, а?
Лена раскрыла сумку и выложила на стол пачку денег. Далеко не новые тысячные купюры были любовно сложены и перетянуты розовой детской махрушкой.
— Ира Звягина сказала, что ты лучший детектив России, за какое сложное дело ни возьмешься — размотаешь. Не из милости тебя работать прошу. Здесь шестьдесят три тысячи, я их на поездку в Турцию копила.
У меня защемило сердце и одновременно я разозлилась на Иру. Ну вот зачем она обнадежила Лену? Я ничем не смогу ей помочь. Ведь даже пасхальному зайчику понятно, что Настя сперла кольцо Зуевой, а теперь, пытаясь оправдаться, придумывает охотничьи байки.
— Настюша поклялась моим здоровьем, — твердила костюмерша, — значит, не врет. Девочку впутали в ужасную историю. Пожалуйста, помоги!
Я старалась не смотреть гостье в глаза. Мне‑то отлично известно: некоторые люди готовы родную мать продать, чтобы не нести ответственность за совершенное преступление.
Гвоздева взяла деньги и стащила с пачки махрушку.
— Если этого мало, скажи, сколько надо, я займу. Видишь, не тоненькой резиночкой пачку перетянула, она может купюру разорвать, взяла детскую, потолще, от нее ассигнации не мнутся.
Я откашлялась.
— Лучше пригласи опытного адвоката.
— Не доверяю я им, — отрезала Елена. — Один раз уже обратилась к законнику, и Настене несправедливый приговор вынесли. Ты моя последняя надежда. Ирка так сказала: «Проси Романову, в ноги ей кланяйся, руки целуй, хороший гонорар предлагай. Если она возьмется, спасет Настю».
Мне захотелось убить Звягину. А Гвоздева тем временем методично считала купюры.
— Одна тысяча, две, три… восемь… пятнадцать… двадцать…
С каждым ее словом мне делалось все гаже и гаже.
— Вот, ровно шестьдесят три, — объявила Лена. Вновь перетянула пачку резинкой и положила около моей чашки. — Расписки не надо.
Мой взгляд упал на потрепанную махрушку, на замусоленные купюры… и я внезапно согласилась:
— Хорошо.
— Господи, ты услышал мои молитвы! — со слезами на глазах воскликнула Гвоздева. — Настеньку освободят.
Я опомнилась.
— Лена, давай с тобой так договоримся. Денег за работу я не возьму, близким знакомым помогаю бесплатно.
— Нет, нет, — возразила Лена, — ты частный детектив, а я клиент.
— Оплаты не надо, — повторила я, — но есть одно условие. Я постараюсь выяснить, кто совершил кражу. А ты спокойно выслушаешь мой отчет. Но если твоя дочь все же замешана в этой некрасивой истории, ты должна принять горькую истину.
Лена улыбнулась.
— Настюшу оклеветали, материнское сердце не обманешь.
— Хорошо, кабы так, — пробурчала я себе под нос, мечтая стукнуть Звягину чем‑нибудь тяжелым.
После ухода Гвоздевой я задумалась: как же ей помочь? С чего начать расследование?
Собственно, заняться им возможность есть. Макс улетел в командировку, все заботы о Кисе лежат на плечах Розы Леопольдовны, Егор с классом отправился на майские праздники в Италию. У меня образовалась уйма свободного времени. Что ж, пожалуй, для начала надо сходить в торговый центр, где, по словам Насти, на редкость щедрый и любвеобильный наперсточник подарил ей кольцо.
На первом этаже огромного здания располагались рыночные ряды. Я внимательно осмотрелась, увидела тетушку в белом халате, перед которой на прилавке лежали маленькие пачки макарон, подошла к ней и спросила:
— Почем «спагетти»?
— Двести рублей, — заявила продавщица.
— Ну и цена! — поразилась я. — То‑то к вам никто не подходит.
— Хозяин жлоб, — рассердилась женщина. — Ваще от жадности одурел! Сколько разов говорила ему: «Сбавь цену, не проси столько, сейчас килограмм хорошей лапши можно за пятьдесят тугриков купить, а у тебя в пачке сто грамм». Нет, уперся рогом.
— Серая она какая‑то, — закапризничала я, — похоже, не из твердых сортов пшеницы. Кто производитель? Италия?
Торговка прищурилась.
— Дерьмалия. Нанял шеф каких‑то гастарбайтерш, они машинку вроде мясорубки крутят, потом колбаски нарезают, сушат, а два мужика их в целлофан закатывают. Не бери, еще отравишься.
— Здорово вы свой товар рекламируете, — развеселилась я. — Вам от владельца свечного заводика не влетит?
