– Просто так. Хочу понять, почему человек не ездил на
свою дачу годами, а потом вдруг приехал и убил сына и невестку. А вы сами разве
не хотите это понять? Ведь Геннадий был вашим другом.
– Постойте, – Зотов предупреждающе поднял
руку, – вы подтасовываете факты. Так не годится.
– А как годится? – спросила Настя.
Ей все-таки удалось сделать над собой усилие и встать. Они
были примерно одного роста, и теперь она могла смотреть прямо в глаза
собеседнику. А глаза у Зотова были удивительные. Непростые глаза. В какой-то
момент ей показалось, что в них таится бездна тоски и чего-то еще недоброго, но
уже в следующую секунду это ощущение пропало. Глаза как глаза, большие,
красивые, темно-серые.
– То, что я не встречал отца Гены на даче, вовсе не
означает, что он там совсем не бывал. Он мог приезжать когда угодно, просто его
приезд ни разу не совпал с моим. Может такое быть?
– Может, – согласно кивнула Настя, – с точки
зрения теории вероятности вполне может быть. И меня бы устроило это объяснение,
если бы вы приезжали на дачу к другу один раз в два месяца и всего-то в течение
года. Тогда я с вами согласилась бы. Но вы ездили туда на протяжении нескольких
лет не реже раза в неделю, правильно? Очень уж затейливо должна повести себя
вероятность, чтобы признать, что Василий Петрович на даче бывал, а вы ни разу
его там не видели.
– Ну хорошо.
Настя видела, что Зотов начал раздражаться. Она сама
виновата, по привычке ведет разговор так, словно обвиняет его в чем-то и
пытается уличить, поймать на лжи. Вот и с полковником Белкиным недавно
произошло в точности то же самое, она вела себя так, будто заранее подозревала
его в ложных показаниях. Немудрено, что Белкин сердился. И этот тоже сердится…
– Хорошо, вы меня убедили. Не стану упорствовать. Я
готов признать, что отец Гены на дачу не приезжал. Не приезжал на протяжении
нескольких лет! Вы понимаете, о чем это говорит?
– Понимаю. Это говорит о том, что отец и сын избегали
друг друга.
– Вот именно, – с внезапной горячностью подхватил
Зотов. – Гена не просто приезжал на дачу, он фактически убегал из дома,
потому что не хотел находиться рядом со своим отцом.
– Или отец не хотел, чтобы сын находился рядом с
ним, – подсказала Настя.
– Да, или отец не хотел, – повторил за ней
Вячеслав Олегович. – Значит, между ними давным-давно что-то произошло.
Может быть, в детстве или юности Гена поссорился с отцом так сильно, что они не
смогли помириться, а с годами ситуация только усугублялась. Они вынуждены были
жить вместе, потому что квартира была кооперативная, купленная на деньги отца,
и разменивать ее он не стал бы ни при каких условиях, а купить собственную
квартиру Гена не мог, у него денег не было на это.
– Разве? – Она скептически приподняла
брови. – А у меня сложилось впечатление, что Немчинов получал очень
приличные авторские.
Зотов нахмурился.
– Это так. Но Гена катастрофически не умел накапливать
деньги. Он их проматывал мгновенно. Самые дорогие коньяки, изысканная еда,
бесконечные поездки на такси, если не мог воспользоваться своей машиной. Обожал
поездки на два-три дня в Прибалтику или на море, причем самолетом, а это ведь
тоже недешево. На море, правда, они со Светой ездили только в теплый сезон,
зато в Прибалтику – круглый год. Вы же помните, наверное, в то время для всех
нас поехать в Вильнюс или в Таллин было равно поездке за границу. Красивые,
чистые старинные европейские города с булыжной мостовой, узенькими улочками,
готическими зданиями и бесчисленными кафешками. Если уж в настоящую Европу не
вырваться, так хоть видимость себе создать. Гена очень любил туда ездить, так
что деньги у него улетали моментально.
– Но машина все-таки была? – уточнила
Настя. – Почему же он вместо покупки автомобиля не вступил в кооператив,
если дома царила невыносимая обстановка?
Зотов снова сделал паузу. Он глядел куда-то поверх Настиной
головы, и ей показалось, что он сейчас не здесь, в своей квартире, а где-то
далеко-далеко, за много лет и километров отсюда.
– Я бы непременно спросил у Гены об этом, если бы знал
в то время, что у него в семье неладно, – наконец ответил он сухо. –
Но я, как вы понимаете, ни о чем не догадывался. А Гена мне никогда не
рассказывал о ссоре с отцом. Могу только предположить, что ему очень хотелось
иметь свою машину.
– Только предположить? – переспросила она. –
Или вы знаете точно?
– Я знаю точно. Машину он покупал на моих глазах. Если
бы вы его тогда видели… Он весь светился счастьем и говорил о том, что мечтал
об этой минуте с самого детства. Гена гонял на ней как сумасшедший, пешком
совсем ходить перестал. Если бы можно было в туалет ездить на машине, он бы
ездил. Но мне тогда казалось, что все нормально, я же не знал, что у него
проблемы с отцом…
Зотов посмотрел на часы и покачал головой.
– Я прошу прощения, мне нужно позвонить.
Аппарат стоял здесь же, на столике, но Вячеслав Олегович
вышел из комнаты. Через несколько секунд Настя услышала его приглушенный голос:
– Ты еще не встал? Урод. Опять нажрался? Ладно, потом
объяснишь, мне некогда. Вставай, приводи себя в порядок и начинай заниматься.
Прими там что-нибудь от похмелья… да не пиво, кретин, а таблетку,
«Алказельцер», например. Нет? Ну пошли свою дуру в аптеку, пусть сбегает. Не
морочь мне голову, аптечный киоск есть в метро. Все, Игорь, у меня нет времени
с тобой рассусоливать, вставай и занимайся делом. Я приеду через час, будет серьезный
разговор. Серьезный, ты слышал? И чтобы никаких девок к моему приходу в
квартире не было. Ясно? Давай.
Ничего себе, однако! Уж не с Вильдановым ли так строг
господин Зотов? Странно. Если судить по только что услышанным репликам,
популярный певец злоупотребляет спиртным и девочками, ленится и не соблюдает
распорядок дня. И в то же время Лешка утверждает, что у парня безупречный вкус
и серьезная классическая манера исполнения. Как одно с другим увязывается? А
впрочем, кто их знает, людей искусства, может, у них и увязывается, причем
легко.
Прислушиваясь к голосу Вячеслава Олеговича, Настя
воспользовалась отсутствием хозяина и быстро оглядела комнату. Во время
разговора ей было как-то неудобно это делать. Совершенно очевидно, здесь
поработал хороший дизайнер. Цвета пола, коврового покрытия, мебели и обоев
прекрасно сочетались друг с другом, создавая гамму, которая порождала чувство
глубокого покоя и защищенности. Никакого модерна, ничего металлического и
блестящего, даже обычной люстры нет. Все светильники расположены на стенах –
одиночные и двойные бра, подсветки для картин, оригинальный торшер рядом с
креслом и еще один, точно такой же, с другой стороны мягкого углового дивана.
Интересно, сколько нужно денег, чтобы привести квартиру в такой вид? Настя с
удовольствием пожила бы в такой обстановке, но Лешкиных гонораров, пожалуй, на
такое не хватит. А жаль. Спросить, что ли? Да нет, тут же одернула она себя,
неудобно. Совсем с ума сошла, пришла к человеку чуть ли не допрашивать его, а
потом будет задавать вопросы про ремонт.
