– Вы молчите, – констатировал синеглазый, –
значит, мой вопрос попал в цель. Вам сейчас неловко, и вы не знаете, что мне
ответить. Не нужно смущаться, огромное количество детей и подростков через это
прошли. Я сам тоже рисовал свастику, когда мне было двенадцать или тринадцать.
И испытывал от этого просто неземную радость, хотя про фашизм как таковой мало
что знал. Немного по книгам, немного по фильмам, но ведь в этом возрасте плохо
понимаешь чужое горе. Вы рисовали на стенках подъездов или на заборах?
– На доске в классе, – тихо призналась
Лера. – А вы?
– А я в подъезде. На бумаге рисовать пробовали?
Она вздрогнула. Он что, ясновидящий? Как он догадался?
– Пробовала.
– И как? Не понравилось?
– Послушайте, откуда вы…
– Но это же только подтверждает теорию. – Он
весело улыбнулся. – Я тоже прошел через попытки рисовать в тетради, но у
меня ничего не вышло. Ощущение было не то. А знаете почему? Излучение идет в
направлении, перпендикулярном плоскости линий. Я вам уже говорил об этом, но
вы, наверное, не поняли. Когда рисуешь на вертикальной поверхности – на стене,
заборе, на классной доске, – излучение идет на вас и вы подвергаетесь его
воздействию. Если же рисовать в тетради, которая лежит на столе, то есть на
горизонтальной плоскости, то излучение идет вверх и вниз и вас не задевает. Вы
только вдумайтесь, сегодня в Москве трудно найти дом, где стены подъезда или
кабина лифта не были бы разукрашены свастикой. И так было всегда, сколько я
себя помню. Глупо же объяснять это тем, что у нас такое огромное количество
последователей идеологии фашизма, тем более что это дети и подростки, а не
взрослые люди. Значит, должно быть другое объяснение. Вы согласны?
Лера молча кивнула, слушая его как завороженная. Ей было
понятно все, что он говорил, потому что она сама прошла через это. Неужели она
зря стыдилась и у ее детских поступков было такое любопытное объяснение? С ума
сойти!
– Вместе с тем эта теория объясняет и тот факт, что
люди, носившие на груди свастику, испытывали чувство психологического комфорта,
а те, кто ее не носил, общаясь с человеком со свастикой, ощущали разные
негативные эмоции, в частности, необъяснимый страх. Я ведь упоминал уже об
особенностях свастики: она излучает отрицательно с лицевой стороны, то есть с
той, которая повернута к собеседнику, и положительно – в сторону того, кто ее
носит. Вот я и собираю материал, хожу по улицам и спрашиваю разных людей,
рисовали ли они в детстве свастику, а если у них есть дети – рисуют ли они и
как это объясняют.
– А у самих подростков вы спрашиваете?
– Конечно. Простите, я вас задержал, вы, наверное,
торопитесь. Но в качестве компенсации за потраченное на меня время я хотел бы
сделать вам подарок.
– Подарок? – удивленно-недоверчиво переспросила
Лера. – Вы мне подарите брошюру про излучение или купите цветы?
– Ну зачем же, это банально, – рассмеялся
синеглазый. – Цветы и брошюры дарят обыкновенным девушкам, а вы –
необыкновенная, и вас ждет совсем особый подарок.
– С чего вы взяли, что я необыкновенная? –
спросила она, стараясь не показать, что польщена.
– А я, видите ли, отношусь как раз к той
немногочисленной категории людей, которые обладают особой чувствительностью к
излучениям и некоторым другим вещам. Я, конечно, не экстрасенс, врать не стану,
но что-то близкое к этому. И я чувствую, что у вас излучение не такое, как у
других. Вы очень особенная, вы совершенно ни на кого не похожи. Вам это
говорили?
Нет, этот синеглазый парень ей определенно нравился. Всю
жизнь ей приходилось самой подчеркивать свою необыкновенность, чтобы привлечь
внимание тех, кто ей нравился или на кого хотелось произвести впечатление. А
этот красивый стройный молодой человек сразу понял, что она не такая, как все.
Она решила пококетничать, тем более время есть, еще только полдень, а гости к
Игорю придут, как обычно, не раньше десяти вечера. Она еще сто раз успеет
убраться в его квартире, приготовить еду и накрыть стол. Если ей удастся
очаровать этого исследователя, то, глядишь, и сумки поможет довезти.
– Мне иногда говорили, что я особенная, но я не верила.
А что вы видите во мне необыкновенного?
– Я не вижу, я чувствую, – поправил ее
собеседник. – А необыкновенное в вас все. Абсолютно все, начиная с имени и
заканчивая судьбой. У вас должно быть редкое, малораспространенное имя. И
судьба у вас совершенно необычная. Боюсь накликать беду, но мне кажется, что
ваша жизнь полна трагедий. Я прав?
Кажется, он все делает правильно, девушка не спешит от него
отделаться, хотя шла с сумками в сторону от дома к метро, то есть собиралась
куда-то ехать. Ему удалось ее заинтересовать.
– Меня зовут Валерия, – сказала она. – Это
имя действительно встречается не так уж часто, тут вы правы. А что касается
моей судьбы, то моих родителей убили, когда мне было восемь лет, а недавно
убили моего жениха. Кажется, надо мной висит какое-то родовое проклятие, потому
что погибают все, кого я люблю.
Голос ее дрогнул, на глазах появились слезы.
– Если хотите, мы можем попробовать разобраться в
этом, – предложил Дюжин. – Меня зовут Павлом, и, если у вас есть
время, давайте поговорим о вашей судьбе более подробно. Если же вы торопитесь,
то я просто сделаю вам обещанный подарок и не буду больше занимать ваше время.
Лера взглянула на часы и улыбнулась.
– Пожалуй, какое-то время у меня есть. Мы можем с вами
поговорить, только не очень долго, потому что мне сегодня надо еще многое
сделать.
Павел спрятал блокнот и ручку и поднял ее многочисленные
сумки, тихо изумляясь тому, как эта девочка сумела повернуть дело. Как будто не
она в нем заинтересована, а он в ней, и она всего лишь милостиво делает ему
одолжение, уделяя толику своего драгоценного времени. Наверное, этим талантом
обладают все красавицы.
Через несколько минут они уже сидели в небольшом зале
уютного бара. Музыка звучала, пожалуй, излишне громко, но Павлу это было даже
на руку: можно было вполне оправданно сидеть поближе к своей новой знакомой,
почти касаясь головой ее пышных волос. Пока все было несложно, знакомиться с
девушками он умел, поддерживать беседу – тоже, но ведь задача его не только в
том, чтобы познакомиться с Лерой Немчиновой. Нужно заставить ее снять кольцо и
показать ему, чтобы он мог взглянуть, нет ли на внутренней стороне надписи.
Впрочем, он уже придумал, как это сделать. Главное – не потерять ее интереса к
проблеме излучения.
Они пили кофе, и Лера рассказывала ему о своей несчастной
судьбе. Рассказ произвел на Дюжина впечатление, но он все время помнил о
главной цели, ради которой было затеяно это знакомство.
– Я не могу изменить вашу жизнь, то, что
случилось, – уже случилось, – сказал он, – но я могу попробовать
дать вам совет.
– Какой?
– Вы неправильно носите кольцо. Его надо носить
по-другому, и вам станет легче.
