– Ты к кому, девочка? – спросил он неожиданно
высоким голосом.
Ее покоробило это небрежное «девочка». Какая она ему
девочка? Это те, возле подъезда толкущиеся дуры – девочки, даже не девочки, а
девицы. А она – совсем другое дело.
– Я к Вильданову, – холодно ответила она, стараясь
скрыть внезапно охвативший ее испуг.
– А он тебя звал? – продолжал допрос тонкоголосый
детина.
– Да, – соврала она, тут же устыдившись
собственной глупости. Какой смысл врать, когда каждое ее слово он может
проверить? Вон и телефон стоит прямо перед ним.
– А если я позвоню ему и спрошу, что будет? –
насмешливо осведомился охранник.
Лера набрала в грудь побольше воздуха и сказала:
– Скажите ему, что пришла дочь композитора Немчинова.
Детина хмыкнул, но глаза перестали казаться пустыми, в них
мелькнуло что-то вроде любопытства. Будто нехотя снял он трубку и набрал номер.
– Вячеслав Олегович? Это дежурный. Тут к Игорю девочка
пришла, говорит, что она дочь композитора какого-то…
– Немчинова, – тут же подсказала Лера, –
Геннадия Немчинова.
– Геннадия Немчинова, – послушно повторил за ней
детина. – Не знаю, спрошу сейчас. Тебя как звать? – обратился он к
Лере.
– Валерия Немчинова.
– Валерия, – произнес он в трубку. – Ага,
ладно.
Положив трубку, дежурный несколько мгновений разглядывал
Леру не то скептически, не то с интересом.
– Поднимайся, – наконец процедил он. – Шестой
этаж.
– А квартира?
– Тебе откроют.
Она поднялась в лифте на шестой этаж и, когда автоматические
двери раздвинулись, сразу увидела мужчину, стоявшего к ней лицом. В первый момент
она его не узнала.
– Лерочка? – взволнованно сказал мужчина, и тут
она вспомнила его голос.
– Дядя Слава!
Ну конечно, это же дядя Слава, папин друг! Лера не видела
его семь лет, с тех самых пор, как родителей не стало, но когда они были еще
живы, трех дней не проходило, чтобы дядя Слава не пришел в гости. Надо же, как
все обернулось! Знала бы она, что дядя Слава близок к Игорю Вильданову, давно
бы уже познакомилась со своим прекрасным принцем. Во всяком случае, не сейчас,
а еще два месяца назад, когда впервые увидела его и поняла: «Это он». Целых два
месяца потеряно! Два месяца, шестьдесят восемь дней (она точно подсчитала) по
двадцать четыре часа в сутки она мечтала о встрече с Ним и строила планы один
невероятнее другого, как бы познакомиться с Ним и обратить на себя Его
внимание?
Вблизи Вильданов оказался еще лучше, чем по телевизору. Леру
окончательно покорила его обаятельная улыбка и негромкий ласковый голос. Она
очень боялась, что знаменитый певец будет держаться с ней заносчиво и
высокомерно, но ничего этого не произошло. Только дядя Слава все портил.
«Лерочка, деточка…» Разговаривал с ней, как с маленьким ребенком. А она уже не
ребенок, она взрослая самостоятельная девушка, ей пятнадцать лет. Джульетта в
ее возрасте замуж выходила. И Игорь вслед за дядей Славой смотрит на нее как на
дитя малое, а вовсе не как на молодую женщину.
И вот уже три года, как она постоянно рядом с Игорем. Нет,
живет она, конечно, у себя дома. Ни старая тетя Зина, ни ненавистный дед даже
не догадывались, что она знакома со звездой отечественной эстрады, и не просто
знакома, а вхожа к нему в дом. И бывает в этом доме по два-три раза в неделю.
Сначала, первые два года, просто сидела тихонько в уголке и наблюдала за своим
божеством, бегала в магазин, варила и подавала кофе, разговаривала с дядей
Славой, отвечала на телефонные звонки, когда Игорь уходил или уезжал и просил
«покараулить», если кто-то очень ему нужный выйдет на связь. Мыла посуду по
утрам после бурных вечеринок (на сами вечеринки ее, разумеется, не приглашали),
ездила по поручениям Игоря. Молча глотала слезы, встречая девушек, с которыми
Игорь спал. Молча терпела его снисходительное «Киска», не понимая, как он может
не видеть, что она его любит и что она лучше всех на свете, во всяком случае
лучше тех потаскух, с которыми он ложится в постель. Она – необыкновенная, и,
наверное, Игорю просто нужно время, чтобы это понять. Лера терпеливо ждала и
дождалась своего часа. Год назад это наконец произошло. Она еще училась в
одиннадцатом классе, когда стала любовницей Игоря Вильданова.
Дядя Слава был в ужасе. Он, конечно, узнал об этом первым,
потому что у него были ключи и от городской квартиры Игоря, и от его
загородного дома, и он мог прийти когда угодно. Вот он и пришел, а Лера с
Игорем в этот момент сидели в пенной ванне.
– Ты что, рехнулся? – орал дядя Слава. – Она
же несовершеннолетняя! Под суд пойдешь!
– Не свисти, – лениво отозвался Игорь, поднимая
руками огромную белоснежную шапку из пены и нахлобучивая ее на голову
Леры, – теперь законы гуманные. Ей семнадцать, после шестнадцати она уже
не малолетка и может трахаться с кем захочет. Если по доброй воле, конечно. Ты
же по доброй воле, правда, Киска?
Лера смотрела на него сияющими от счастья глазами и умирала
от восторга. Да, она не такая, как все. Вон их сколько, этих «всех», толпами за
Игорем ходят, на каждом шагу караулят, а заметил и приблизил к себе он только
ее одну.
Счастье, однако, было безмятежным лишь в первую неделю.
Потому что уже дней через десять снова появились другие девицы. Кроме того,
Игорь ездил на гастроли, и уж что он там себе позволял – можно было только
догадываться. Не говоря уже о том, что ключей от своей квартиры он Лере давать
не думал и категорически запрещал приходить без его разрешения. Она должна была
сначала позвонить и спросить, можно ли ей прийти. И заветное «можно» в ответ
она слышала далеко не всегда.
И все равно она его любила и была предана ему, как собака.
Смотрела восторженно снизу вверх. Все сносила. Все терпела. Ибо знала: другие
девицы дольше месяца у него не задерживаются, а с ней Игорь уже целый год.
Значит, она не такая, как все. Она – особенная. И уже одним этим она была
счастлива.
А потом случилась беда. И так вышло, что помочь Игорю могла
только она, Лера. Сначала ей показалось, что все очень просто. Надо только
спросить деда, и не просто спросить, а потребовать, чтобы он ответил. Но уже в
следующий момент оказалось, что разговаривать с дедом так, как ей нужно, она
теперь не может. Между дедом и внучкой выросла стена отчуждения, которую внучка
сама же и возвела старательно и укрепляла каждый день. Дед теперь и пикнуть не
смел, не говоря уж о вопросах типа «где ты была?», «куда ты идешь?» или «как
учеба?». Они едва перебрасывались парой слов в день. Обычно дед робко
спрашивал:
– Лерочка, тебе на ужин картошку поджарить или макароны
сварить?
На что Лера грубо отвечала:
– Без разницы.
На этом их общение заканчивалось. И как теперь подходить к
нему с вопросами? Сказать: «Дедушка, скажи, пожалуйста…» Нет, невозможно. Она
никогда не обратится к нему ласково и никогда не скажет «пожалуйста». Он – ее
враг на веки вечные, и возведенная Лерой стена держится только на ее молчании,
грубости и жесткости, а если дать поблажку и пробить в этой стене брешь, то вся
конструкция очень скоро рухнет и ненавистный отвратительный дед вообще на голову
сядет. Нет, нет и нет.
