— Довольно верно. — Бэрд, насколько позволяли ремни, высунулся наружу. — И все равно я уверен, что это не метан. Озеро имеет форму почти идеального эллипса. Природа не создает точных геометрических фигур. Смотрите.
"Ворон" поднимался под углом сорок пять градусов. Они отлетели достаточно далеко и теперь могли окинуть взглядом все озеро. Бэрд был прав: берега изгибались очень плавно, словно были созданы руками человека.
— Круглые жерла вулканов, — привел пример Барбер. — Шестиугольные базальтовые кристаллы. Природа создает идеальные геометрические формы, капрал.
Бэрд только пожал плечами:
— Так вы считаете, что это последствия взрыва светомассовой бомбы?
— Ты видел когда-нибудь, как оседает почва в районах горной добычи? — Барбер хлопнул ладонью по своей руке. — Кусок земли с идеально ровными краями летит вниз, как…
— Груда кирпичей, — подсказал Геттнер. — Я точно так и сказал. Ну что, мистер Наблюдатель, довольно картинок?
— Нет, но ты же не согласишься на второй заход, верно?
— Верное предположение. Этих птичек нечем заменить.
Маркус прижал ладонью наушник и дождался, пока ответит центр контроля:
— Аня, докладывает «Дельта». У меня для Хоффмана есть сообщение о странной мерзости.
— Я с радостью передам ему сообщение о странной мерзости, Маркус.
Маркус и бровью не повел. Было время, когда подобное замечание могло немного смягчить хмурое выражение его лица.
— Толлен превратился в озеро.
— Город так серьезно затоплен?
— Он стал озером. Весь ушел под воду. Города больше нет.
Аня помедлила секунду:
— Да, это определенно тянет на странную мерзость…
По крайней мере, Аня хоть немного оживилась, разговаривая с Маркусом. Но на него это не произвело никакого впечатления. Барбер, Бэрд и Маркус молча и с самым мрачным видом вытягивали шеи, чтобы рассмотреть удалявшееся озеро.
— Этому может быть какое-то вполне естественное объяснение, — сказал Дом. — Планета ведь может меняться, не так ли? Сейсмическая активность, изменение климата, таяние ледников… Да что угодно.
— Да, — протянул Бэрд, — это так. Но здесь не обошлось без червей. Можете мне поверить. За всем этим стоят они. Вот только я не имею ни малейшего представления, как им это удалось сделать.
Маркус называл это большим интуитивным прорывом. Возможно, это было просто безумное предположение умного парня, который легко мог ошибиться. Вот только все предсказания Бэрда имели обыкновения сбываться с пугающей точностью.
— Это довольно длительный путь к истреблению человечества, — заметил Барбер. — Если только светомассовая бомба не уничтожила все их производство оружия и им не пришлось довольствоваться запрудами на подземных реках.
— Это не простое наводнение. — Бэрд начал что-то рисовать в потрепанном блокноте, словно пытался запечатлеть рельеф местности. — Это утонувший город. Посмотрите, как поднимается почва вокруг озера.
— Ты с ума сошел! — воскликнул Барбер.
— Черви не такие, как мы. Они думают не так, как мы. Мы даже не знаем, чего они хотят, верно? — Бэрд обладал острым как бритва умом, особенно там, где речь шла о червях. Для него они, вероятно, представлялись еще одним механизмом, который необходимо было разобрать и понять. — Для войны должны быть более веские причины, чем убийство плохого парня. Нам только надо выяснить, что это за причины.
— И ты сможешь сделать то, над чем ломают головы ученые? — усомнился Барбер.
— Тупые болваны, — пробормотал Бэрд. — Они не смогли получить ответа за четырнадцать лет. Простите, но своим мозгам я доверяю больше, чем им.
Разговор на этом закончился, и в кабине слышались только ровный рокот мотора и гул лопастей. Внутри звук «Ворона» казался совсем другим. Дом смотрел, как новое озеро уменьшилось до размера маленькой искры, а потом и вовсе исчезло. Внизу снова потянулись леса и разоренные поселки.
— А черви могут плавать? — спросил он.
— А могут ли они утонуть? — поинтересовался Маркус.
Дому очень хотелось, чтобы они могли тонуть.
Маркус сложил руки на груди и прикрыл глаза, как будто задремал. Но Дом уже достаточно хорошо его знал. Маркус не спал, а размышлял о чем-то, о чем никогда не расскажет…
Мысли Дома вновь обратились к Марии, и он сказал себе, что ее не могло быть в этом городе, поскольку Мария еще жива. И он непременно ее найдет.
Она жива. Он это знал.
