Это ощущение собственной беспомощности привело ее в ужас.
– Оливия. – Он гладил ее лицо, как завороженный.
Оба они изменились, но вкус и нежность ее губ остались прежними. Как и их взаимная тяга друг к другу. Все как прежде.
Ной отстранился. Ему было нужно посмотреть на нее. Необходимо.
– Оливия… – снова прошептал он.
Тут она очнулась и нашла спасение в гневе.
– Опять? Этого не должно было случиться!
Его голос был тихим и серьезным.
– Это уже случилось.
«Нет, – сказала она себе. – Ни за что».
– Все по схеме. Как и тогда. – Она отвернулась и наклонилась к одеялу, чтобы собрать рюкзак.
«По схеме? О чем это она?» У Ноя кружилась голова. Он не мог собраться с мыслями, но сделал шаг вперед и притянул Оливию к себе.
– Послушай…
– Убери руки. – Оливия отстранилась. – Думаешь, я не знаю, зачем ты это делаешь? Ты не смог убедить меня с помощью логики и поэтому решил добавить физические стимулы. В точности как прежде.
– Нет, не знаешь! – Проявив недюжинную силу, Ной удержал Оливию на месте, когда она попыталась вырваться. – На этот раз тебе не удастся все вывернуть наизнанку! Ты прекрасно знаешь, что я не стал бы заказывать эту чертову экскурсию на четыре часа, чтобы проявить свои чувства! Если бы я хотел наброситься на тебя, то сделал бы это в тихом, теплом месте, не натирая мозолей на ногах!
– Ты и набросился на меня, – ледяным тоном уточнила она.
– Я не собирался этого делать. Это случилось само собой. И ты не сопротивлялась. Так оно все и было! И ты должна признать это!
Они яростно смотрели друг на друга, пока Ширли не заскулила и не протиснулась между ними.
– Ладно. – Оливия решила отступить с достоинством. – Я признаю, что ты воспользовался моей минутной слабостью.
– Это не слабость, – пробормотал он и отпустил ее. – Сколько ты будешь заставлять меня расплачиваться за ошибку, сделанную шесть лет назад? Как по-твоему, я должен просить у тебя прощения?
– Мне не нужны извинения. Я хочу забыть об этом.
– Но ты не можешь. И я тоже. Хочешь знать, сколько раз я думал о тебе?
– Нет, – быстро сказала она. – Ной, если мы еще хотим иметь дело друг с другом, то давай говорить о том, что есть сейчас, а не о том, что было когда-то.
– Это способ Макбрайдов? Если с чем-то трудно иметь дело, это надо закопать? – Он тут же пожалел о своих словах. И не потому, что это было нечестно, а потому, что ее глаза тут же стали беззащитными и несчастными. – Лив, извини…
Ной потянулся к ней и чертыхнулся себе под нос, когда она рванулась в сторону.
– Извини, – сказал он более решительно. – Сорвалось с языка. Но не тебе одной было больно. В тот день ты изрезала мне душу в кровь. Так что, может быть, ты права. Может быть, лучше махнуть на прошлое рукой и начать все сначала.
Они молча собрали вещи, стараясь не касаться друг друга. Вернувшись в лес, Оливия снова взяла на себя обязанности гида, пресекая любые попытки заговорить о чем-то личном.
Ной понял, что она снова заперлась в своей стеклянной витрине. Оливия была внутри, и прикоснуться к ней было невозможно.
«Может быть, это и к лучшему», – подумал Ной. Он больше не хотел прикасаться к ней. Не мог рисковать. Хотя бы ради собственного благополучия.
Последние два часа похода он мечтал о том, что по возвращении на базу сожжет свои ботинки и смоет вкус ее губ чем-нибудь покрепче.
20
Вдали показалась база. План у Ноя был простой. Он и сам был простой. Он пройдет прямо в бар, купит бутылку – нет, две бутылки пива, отнесет их в номер и выпьет под горячим душем, который будет принимать целый час.
А если это не поможет ему стать человеком, он закажет кусок сырого мяса и сожрет его.
Небо на западе было жемчужно-серым с несколькими яркими мазками. Но ему было не до красот заката.
Господи, он ведь всего лишь поцеловал ее. Не срывал с нее одежду и не валил на землю, как какой-нибудь сексуальный маньяк. Но вспыхнувшая в мозгу картина была столь соблазнительной, что Ной заскрежетал зубами.
Ной открыл дверь базы, пропустил Оливию и приготовился сказать несколько вежливых фраз о ее талантах гида, но увидел, что к нему торопится портье.
– Мистер Брэди, вам звонила мать. Сказала, что по неотложному делу.
У него возник холодок под ложечкой, а потом забурлило в животе.
– Моя мать?
– Да. Она позвонила через час после вашего ухода, а в три часа позвонила снова. Просила позвонить ей, как только вы вернетесь.
В его мозгу вспыхнула страшная картина идущих к дому копов. Все родные полицейских знали, что это значит, когда ты открываешь дверь, а на пороге стоят копы с непроницаемыми лицами.
Но его отец на пенсии. Этого не может быть. Не может.
– Я…
– Ты можешь позвонить прямо отсюда. – Оливия осторожно взяла его за руку. Страх, написанный на его лице, встревожил девушку, но ее рука оставалась твердой. Они прошли в кабинет. – Телефон прямой. Я… – Она хотела уйти и оставить его одного, но Ной не пустил.
Он ничего не говорил, но не отпускал ее руки, пока набирал номер. Как будто это защищало его от страхов. Пока Ной ждал ответа, у него взмокла ладонь, державшая трубку. Один гудок, второй… Когда он услышал взволнованный, задыхающийся голос Селии, в его живот вонзились осколки льда.
– Мама!
– Ох, Ной, слава богу…
– Отец?
Она замешкалась с ответом, и эта секунда показалась ему вечностью.
– Нет, нет, милый. С отцом все в порядке. – Но прежде чем он успел почувствовать облегчение, она добавила: – Это Майк, Ной.
– Майк? – Его пальцы с силой стиснули руку Оливии. – Что с ним? Что случилось?
– Ной, я… Он в больнице. Без сознания. Мы не знаем, чем это кончится. Они проводят исследования и делают все, что…
Селия заплакала.
– Что случилось? Автокатастрофа?
– Нет, нет. Кто-то ранил его. Ударил дважды. Удар нанесли сзади. Вчера вечером он был у тебя в доме.
– В доме на берегу? Он был у меня? Это случилось вчера вечером?
– Да. Я узнала об этом только утром. Рано утром. Твой отец сейчас в больнице. Я тоже сейчас вернусь туда. Они позволяют сидеть с ним только одному человеку, да и то всего несколько минут. Он в палате интенсивной терапии.
– Я приеду, как только смогу. Прилечу первым же рейсом.
– Один из нас будет в больнице. Мэгги и Джим… – Когда Селия заговорила о родителях Майка, ее голос снова сорвался. – Они не должны быть там одни.
