– Если бы государь знал правду, – скептически заметила Маша, – мы бы тут уже не сидели. Но о нас там, наверное, ничего кроме этих поддельных передач не видят и не слышат.
– Правду? – с опаской переспросил Даня. – Вот тогда нам точно конец. Кто швырнул бак в станцию? Что ты делала в моей кабине, дура?!!
– И все равно я хочу домой, – капризно настаивала Маша.
– Да уж, тут, на чужбине и помирать-то страшно, – согласился Даня.
– А где не страшно? – со вздохом сказал Ванечка и икнул. – В космосе, что ли? Я вот что вам скажу, хана нам всем. Нет нам домой возврата. Но забывать про Родину-мать мы все равно не должны.
Суровые слова его неожиданно пробудили в русских душах отчаянную бойкость. Первым «Боже, Царя храни» запел Ванечка, а за ним и остальные.
Когда примолкли, стала накатывать жуть. Не выдержав, Даня начал: «Черный ворон…», и действительно, полегчало. Так и пели, пока не напились до беспамятства.
* * *
Очнулся доктор в небольшом, но очень приличном номере гостиницы «Украина», лежа в плаще и обуви на диване. Аркадий Эммануилович был заботливо прикрыт пледом. Двое тех самых казачьего вида лакеев крутились вокруг него. Один отжимал в блюдце и расстилал на его лбу холодную мокрую марлю, другой толстяк сидел неподалеку и, вздыхая, рассуждал:
– Якщо б мы з тобою зналы, що цэй пан – знатного роду, хиба ж не зробылы б йому гарного прийому?
– Где я? – спросил доктор, приподнимаясь.
– Змылуйтэсь, панэ! Мы ж гадалы, що то сам вичный жыд забиг. Уся зовнишность ваша, панэ, нэ во гнив будь сказано, к тому расположила…
– Где пан Янчук? – жестко перебил Аркадий Эммануилович.
– Якый такый Янчук? – заинтересованно нахмурился казак и присел на край дивана. – Чы нэ той цэ пан, що обещал за вас повидрываты нам головы?
– Где он?!!
– Панэ, вы тилькы нэ хвылюйтэсь так, – смягченным тоном попросил лакей и снова привстал. – Там он. Заждить. Зараз мы його поклычэмо.
Казаки украдкой переглянулись и стали пятиться к выходу.
– Вы, Аркадию, як там вас по батькови, покы що розмищайтэся, влаштовуйтэсь. У нас, крим того, и джакузи е, и утихы разны. А якщо приспычить, то и в караокэ заспиваты можна…
Только дверь захлопнулась, доктор скинул плед, поднялся и, озабоченно лохматый, принялся бродить из стороны в сторону через всю комнату, нервно заламывая за спиной руки. Не успел он восстановить в голове заготовку «встречи старых друзей», как в дверь постучали.
– Войдите! – ответил доктор машинально с легким раздражением в голосе, так, словно был у себя в кабинете, и тут же осознал всю неуместность такой интонации тут. Поспешно растянув губы в улыбке и раскинув руки, словно для объятий, он повернулся к двери…
Тьфу ты, опять промазал! В дверях стоял совершенно незнакомый рыхлый толстяк с усиками на крупной рябой физиономии, с грушевидной головой и глянцевыми черными кудрями до самых плеч. Нижняя часть его тела была огромна, и на феноменально толстых ногах он переминался, словно нашкодивший слон.
– Аркадий Эммануилович, не знаю, право, что и сказать, – начал вошедший, тряся кудрями и брылями сенбернара. – Безопасность в наше время превыше всего…
На миг доктору привиделось в лице толстяка что-то знакомое, что-то похожее на его однокашника, но на всякий случай он решил все же «обознаться» и нахмурился:
– Во-первых, здравствуйте. А во-вторых, я бы хотел немедленно увидеться с любезнейшим Вадимом Петровичем, замминистра.
Вошедший надул второй подбородок, как-то весь выпучился, стал покряхтывать и рисовать пухлыми пальцами такие витиеватые пассы, что можно было подумать, будто он собирается тут же замминистра и родить.
– Аркадий Эммануилович! Дорогой мой! Вы что, меня не узнали? – наконец, выдавил из себя взволнованный гость.
Доктор замер в наигранном шоке.
– Боже мой! – воскликнул он. – Неужели это действительно вы?!
– А кто же еще, друг мой?! – насколько расслабился гость.
– Дайте-ка, дайте я на вас посмотрю, – близоруко щурясь, сказал доктор и помчался вокруг застывшего с чуть разведенными руками господина. Наконец, как бы опознав-таки в толстяке старого друга, Аркадий Эммануилович схватил его за плечи, с силой обнял, отчего тот крякнул, и принялся целовать.
* * *
Вадим Петрович Янчук был процветающим киевским словоблудом и ярчайшим представителем столичного бомонда. Журналисты считали его суперобаятельным и сверхоригинальным человеком, которого всегда полезно пригласить на ток-шоу, где он всегда сморозит какую-нибудь псевдооригинальную штуку. Быстро уловив нынешний характер балуемого судьбой размазни, Аркадий Эммануилович принялся пудрить ему мозги.
– Неужели и впрямь собираетесь их выкрасть? – поразился замминистра, щуря доверчивые глаза.
– А как же прикажете быть, если детей, молодежь, делают заложниками в международном конфликте? – истерически шептал доктор, перегибаясь через столик гостиничного ресторана поближе к собеседнику. – Надо их потихонечку переправить в Лондон или, еще лучше, в Монреаль и обеспечить статус политических беженцев.
– А почему вы не боитесь рассказывать об этом мне?
– Э-э… Весь славянский мир, дорогой Вадим Петрович, знает о вашей порядочности и неподкупности.
– Хм… – не поперхнувшись, проглотил этот сгусток лести Янчук.
– К тому же, мы с вами все-таки не чужие люди…
– Но ведь это так сложно, – покачал головой Янчук. – Получится международный скандал. Могут и портфельчики полететь…
– Вы не рискуете ничем, – исподтишка озираясь на соседние столики, убеждал доктор. – Как только они окажутся за границей, вы можете о них позабыть. Кстати, вы не в курсе, где их сейчас держат?
– Вашим друзьям предоставлено право жить в президентских номерах, – важно сообщил Янчук.
– О, Боже, – испугался доктор. – Значит, их охраняют лучше, чем в крепости.
Замминистра уже понял, что Аркадий Эммануилович играет по-крупному и, открываясь ему, сжигал за собой мосты. Азарт Блюмкина был так заразителен, что сумасшедший взгляд в его глазах и пламенные речи о дружбе заставили Янчука захотеть стать таким же молодым душой и впервые в жизни ввязаться в настоящую авантюру. И он отбросил привычную осторожность.
– Вы правы, – сказал он. – Киев делает на ваших друзей серьезные ставки, а Екатеринбург, похоже, не собирается что-либо признавать. Я могу вам предложить похитить у меня автомобиль и визитно-проездные документы.
– А может быть, мне и вас похить? – резво предложил доктор. – Да так, чтобы все это видели.
Янчук изумленно задребезжал, забулькал, отер салфеткой виски и, показав небу ладони, заявил:
– Аркадий Эммануилович, чем же я вам пригожусь?
