«Монгольские лучники! — едва не воскликнул Григорий, который наблюдал это избиение во всей красе с высоты». Он так удивился от неожиданности, словно появление лучников у монгольского воинства было совершенно невероятным делом. Лук, — древнее оружие, распространившееся к этому времени повсеместно. Им владели воины во всех армиях, но, владели по-разному. В Европе выше всех ценились английские лучники, хорошо вышколенные и вооруженные качественно сделанным оружием. Их луки били дальше всего. Но, просвещенная Европа по серости своей ничего не знала о монгольских лучниках. А те стреляли гораздо дальше английских. И луки их были изготовлены еще лучше.
Вот потому то половцам приходилось туго. Монголы не жалели стрел. И первый отряд был уничтожен в мгновение ока. Вслед за ним, пал и второй, так и не сумев развернуться для атаки на господствующие высоты. А вот третий половецкий отряд успел и, перехватив копья на перевес, поскакал на холмы. Но, монголы и не думали отступать. Они стояли до последнего, расстреливая в упор приближавшихся конников и уничтожив почти половину отряда, к тому моменту, когда первые половцы доскакали до холмов. И только после этого, все вместе, словно по команде, монголы развернулись и скрылись за высотами, уходя от преследования половецких копейщиков.
Вслед за первым прорвавшимся полком поднялись и скрылись за холмами еще четыре отряда. Почти половина рати Мстислава Доброго уже вошла в бой. Это были серьезные силы, да и бой был не шуточный. Но сам князь с воеводами и основными силами находился уже хоть и на вражеском берегу реки, но дальше за холмы не шел, чтобы сохранить возможность быстрого отхода. Мало ли что. Монгольский обстрел, неожиданно уничтоживший едва ли не четверть его объединенных сил, похоже, произвел впечатление на киевского князя. Видно, Джэбек не на шутку обиделся. Потому Мстислав Добрый дожидался известий от своих людей у реки. А засадные полки так и не перешли Калку, оставаясь в резерве и готовые в любой момент прийти на помощь или прикрыть переправу отступающих сил.
Бой перешел за холмы и скрылся от глаз черниговских наблюдателей, но не от Забубенного. Долгое время русичам ничего не было видно и понятно. Как идет бой, кто побеждает. Григорий бы им рассказал, но не мог. Радиосвязи со штабом русичей у него не было. Одно было ясно, — монголы обратно не вернулись, значит, киевские дружины развивали успех.
Так прошло часа три-четыре, по прикидкам Забубенного, солнце начало клониться к горизонту. А ничего не прояснялось. И только, когда начало смеркаться, подул свежий ветер, и наползли вечерние облака, со стороны холмов вдруг послышались крики, страшный треск и звон оружия, сопровождавший битву. А потом показались отступающие по всему фронту дружины.
Между тем, разгулявшийся к ночи ветер сдвинул с места воздушный пункт наблюдения Забубенного и понес его дальше за Калку. Григорий пролетел над соединенными армиями русичей, их засадными полками и обозами, на которых виднелись какие-то колья, и стал стремительно приближаться к великой реке. Весь запас дров, предназначенный для небольшого полета, почти иссяк. Горючего оставалось по прикидкам авиатора не больше чем на пару-тройку часов полета. И Забубенный боялся, что вот-вот рухнет на чьи-нибудь копья, свои или монгольские было уже не важно. К счастью воздушный шар, изготовленный по монгольскому проекту, показал себя вполне экономичной конструкцией. Хорошо еще, что Субурхан не шумел, не махал саблей и не требовал срочно изменить маршрут движения. Забубенный все равно был не властен это сделать. Все, на что надеялся Григорий, это дотянуть до русских территорий и совершить мягкую посадку где-нибудь среди своих. Насчет Субурхана он не переживал. Того, если не убьют сразу, могли обменять на что-нибудь ценное в орде. Так что и у него шанс был. Хотя, чем теперь закончится битва на Калке, и что случится дальше, никто не знал. Ни Субурхан, ни князья русичей, ни Забубенный. Процесс стал необратим. Стихия.
Скоро совсем стемнело, но когда последний луч уже был готов исчезнуть во тьме, он осветил излучину огромной реки и Забубенный сразу ее узнал, хоть и был здесь всего пару раз. «Мы у Заруба! — ликовал Григорий, и тут же узрел внизу костры оставленных для охраны судов на переправе русских воинских людей, — надо снижаться». Дрова кончались, воздух в шаре остывал, но ветер только усиливался. Шар, набрав скорость, перемахнул через Днепр, и в полной темноте на излете рухнул в лес, что густо покрывал соседний берег. Растяжка из кожаных ремней зацепилась за ветки деревьев, не дав пассажирам корзины разбиться об землю. Но выпасть дала. Из перевернутой корзины на землю сначала рухнула жаровня, и угли рассыпались вокруг, осветив место посадки, словно аэродром белорусских партизан в тылу врага. А следом Субурхан и Забубенный сверзнулись вниз прямо на угли, огласив берег дикими воплями. К счастью до земли было не высоко, метра три, оба остались живы. Только Субурхан случайно схватился за горящее полено рукой и обжегся, издав еще один дикий вопль. И только это привело его в чувства.
— Где я? — спросил, глядя на горящие во тьме уголья, монгольский военачальник у Забубенного, который обжегся меньше, поскольку только присел на угли, — куда ты занес меня Кара-чулмус?
— Не боись, ваше благородие, — успокоил его Забубенный, осмелевший оттого, что был уже почти дома, — не в аду. Хотя, нам сильно повезло, что не сели прямо на жаровню. А то прыгали бы, как на сковородке среди чертей.
— Так значит, я жив? — произнес Субурхан и не поверил звукам своего голоса.
— Да жив, жив, — успокоил его Григорий, усмехнувшись злорадно, — Пока. Если русичи с соседнего берега не пришлют карателей, то может и выживешь.
Всю ночь Субурхан не сомкнул глаз, привыкая к мысли, что он еще не в раю для монгольских ханов, а на территории русского племени, с которым никогда в жизни еще не встречался. Меч он выронил и не смог найти в темноте. Думал Субурхан теперь, как ему пробраться обратно к своему войску, и о том, что поведал ему Кара-чулмус. Что в двух днях пути шла сейчас битва между монголами и Русью. Никому не нужная, лишняя битва. Отвлекавшая его от основной задачи, — рассеять половцев и двигаться дальше на запад.
А Григорий тоже размышлял над дальнейшими действиями. Можно было просто убежать и вернуться к своим, ведь Субурхан, выйдя из транса, в любой момент мог его легко придушить голыми руками. И меча не надо. А убежать просто, — стоило только реку переплыть. Ведь его фантастический побег увенчался успехом. Более того, он совершил прорыв в шаросторрении. А это открывало огромные перспективы для древнерусских ВВС и ПВО. Хотя русское ПВО — в виде лучников — проявило почему-то полное равнодушие к тому, что пролетело у них прямо надо головами. Да, граница на замке. Но, это временные трудности.
И все же Григорий не убежал. Хоть Субурхан и вражеский военачальник, но лично Григорию он пока зла не причинил. Хотел причинить, но не причинил. И Забубенный чувствовал разницу. А в чем-то даже был благодарен, — Субурхан ему, можно сказать, мир показал, в орду свозил. А кто ему ту таинственную незнакомку в юрту прислал, тоже вопрос. Может, конечно, сам пришла.
Всю ночь Забубенный решал вопрос совести, а на рассвете решил.
