Тем интереснее было видеть здесь, на окраине города, такой вот размах. Поместье это было заметно большим, чем у большинства королевских министров, что, с учетом совершенно дикой стоимости земли, не могло не удивлять. Откуда у него такие богатства, Учитель предпочитал не распространяться, а когда ученики начинали лезть с вопросами, лишь улыбался и загадочно закатывал глаза. Насколько Корбин знал, за последние пятнадцать лет было как минимум три попытки отобрать поместье у законного владельца. Каждый раз короли, и нынешний, и прежний, ухитрялись остаться в стороне, хотя, конечно, без их ведома никто не стал бы лезть в такую авантюру. Однако каждый раз инициатива исходила то от какого-нибудь министра, то от группы высокопоставленных дворян. Церковь Единого, набравшая в последнее время большой вес, благоразумно держалась в стороне, что говорило об умственных способностях ее иерархов только хорошее. Хотя, возможно, они просто слишком хорошо знали, чем это может обернуться — конечно, официально церковь магов не любила, а то, что творили ее святые, называла дарованными Единым чудесами, однако Корбина, не раз участвовавшего в войнах плечом к плечу с боевыми монахами, не покидало ощущение, что готовили этих «чудотворцев» по одной с ним методике.
Так или иначе, церковь держалась в стороне, а епископ предпочитал не враждовать со старым магом, а заскакивать к нему попить чайку и порассуждать о высоких материях. Ну, чайку — это фигурально выражаясь, чай Учитель, конечно, заваривал выше всяких похвал, однако содержимое винного погреба мага было куда как более интересным. Епископ же аскетом не был, для того чтобы это понять, достаточно было посмотреть на его выпирающее брюшко, которое не могла скрыть никакая ряса. Впрочем, чревоугодие особым грехом не считалось, так что епископ комплексами по этому поводу не страдал и даже ехидно посмеивался над некоторыми собратьями, явно метившими в святые. Наивные, до них никак не могло дойти, что для святости мало одной лишь фанатичной веры — нужны еще ум и способности.
Вот и получалось, что церковь в стороне, король тоже в стороне, и кампании по выселению мага каждый раз проводились, можно сказать, частными лицами, невесть что о себе возомнившими. В первые два раза они разбежались сами, Учителю даже вмешиваться не пришлось. Оба раза в поместье оказалась куча учеников: в первый раз десять, во второй — двенадцать. Учитель тогда только пожимал плечами, глядя на явившихся к нему недоумков, и небрежно шевелил подбородком — с таким видом обычно цепным псам «фас» командуют. Ну ученики и воспользовались моментами, чтобы потренироваться в боевой магии.
В третий раз все было серьезнее, на особняк положил глаз сам королевский казначей, с которым даже король старался не спорить. Прислал своего заместителя, а тот и привел с собой полусотню гвардейцев. Глупый… Пока ученики его с гвардейцами со стен переругивались да время тянули, Учитель с Корбином связался, а уж портал открыть — и вовсе минутное дело. Ну а когда Корбин, злой и недовольный (вызов Учителя сорвал его с сеновала, где он как раз приступил к процедуре окучивания симпатичной бабенки), вышел к гвардейцам, последние предпочли организованно отступить. А что прикажете делать? Они все войны понюхали и де'Карри в деле видели, поэтому понимали, что полсотни человек, пусть и защитными амулетами от ушей до пяток обвешанные, против боевого мага высшего ранга — ничто. Кого не прибьет — тех переловит и маговым ученичкам, которые, кстати тоже в стороне стоять не будут, на опыты отдаст. А с другой стороны, бегство — оно для элитных частей как-то невместно. Вот и оставалось быстрое отступление — вроде так и задумано было.
Корбин все это прекрасно понимал, правила игры знал и людей зря калечить не собирался, поэтому позволил гвардейцам убраться живыми и здоровыми, а сам направился к особняку казначея. Там он, вместо того чтобы, подобно другим дворянам, смиренно ждать у ворот, когда ему изволят назначить время аудиенции, вышиб эти самые ворота, разогнал охрану, вышиб двери в особняке, подошел к возмущенно начавшему что-то говорить казначею и с чувством дал ему в глаз. После того как казначей, облитый холодной водой из ведра для восстановления чувств и адекватности, сияя быстро наливающимся фингалом, стал вежлив и предупредителен, развалившийся в кресле граф объяснил ему всю тяжесть его положения. А именно то, что король, конечно, рядом, но добежать до него казначей, вероятнее всего, не успеет, потому что он, Корбин, куда ближе и безо всякой магии голыми руками свернет казначею, стручку сушеному, крысе канцелярской и прочему и прочему и прочему, шею. Заодно уж и объяснил, что для восстановления душевного равновесия неплохо бы Учителю компенсацию выплатить, а то, знаете ли, всякое бывает… М-да… «А стоять передо мной надо по стойке смирно, молодой человек, а не как сейчас. Что за вид? Ни мышц, ни выправки… Ну ничего, в следующий раз зайду — устрою всем здесь урок строевой подготовки…» Казначей был не дурак, к тому же перед грубой силой, которой наплевать на регалии, спасовал — очевидно, не привык по морде получать. В общем, когда Корбин ушел, он с облегчением понял, что на сей раз пронесло, и пошел мыться. Компенсацию он выплатил уже к вечеру и больше повода Корбину являться к нему не давал. Не потому даже, что никто высшего мага не остановит — магов в городе достаточно, а толпой и слона завалить можно, но ведь все они, даже если Корбина на дух не переваривают, в таком вот конфликте окажутся на его стороне или хотя бы отойдут в сторону. Просто из профессиональной солидарности — сегодня Корнелиуса зацепят, завтра — кого-нибудь из них. Зачем? Как бы они друг к другу ни относились, внешних врагов лучше встречать единым фронтом.
Казначей внял, а король оставил все без последствий — по слухам, даже доволен был, что с набравшего слишком уж большой вес казначея сбили спесь. Корбин, кстати, предполагал подобное развитие событий, поэтому и устроил представление в самом жестком варианте. С тех пор на Учителя рот раскрывать никто не осмеливался. Так вот и понимаешь, что хорошо быть большим и сильным, даже если слухи о твоей силе ОЧЕНЬ преувеличены.
Подъехав к воротам, обитым слегка заржавевшими листами того, что Учитель с некоторым пафосом (в основном, чтобы произвести впечатление на гостей) именовал сталью, а Корбин с легкой усмешкой хорошо разбирающегося в металловедении человека считал довольно паршивым железом, маг пару раз врезал по ним кулаком. Металл загудел, почти сразу в них открылось маленькое окошечко, и заспанный голос недовольно произнес:
— Мессира Корнелиуса нет дома. Зайдите завтра.
— Дверь открывай, олух, или из старших кого-нибудь позови.
Корбин не был удивлен холодности приема. У Корнелиуса новые ученики появлялись периодически, и в начале обучения на них, как и во всех других школах, что магических, что военных, сваливали самую неблагодарную работу, такую, например, как скучное дежурство у ворот. Естественно, новички могли и не знать Корбина в лицо, поэтому обижаться на таких было глупо — надо было приказать позвать кого-нибудь из старших и чуть-чуть подождать.
Однако на сей раз дежурный попался на редкость упертый. Снова буркнул «завтра зайдите» и захлопнул окошко. Корбин вздохнул: ну рожает же земля дураков, и магические таланты умнее их не делают. Что же, хорошо хоть, что он знает, где здесь какой засов.
