Усилием воли отогнав мрачные мысли, Ковалёв неспешно, маленькими глотками выпил вино, закусив его фруктом, формой и вкусом похожим на яблоко. Конечно, вином этот напиток можно было назвать лишь с некоторой натяжкой — к продуктам переработки ягод окультуренной земной лианы он не имел никакого отношения. Насколько было известно адмиралу, данное конкретное вино производилось из местного плода, видом напоминавшего сливу, цветом — вишню, а вкусом — уксус, однако же вкус вина был великолепен. К тому же земное красное вино Василий не жаловал, от него у адмирала начинали плохо двигаться ноги, а пить в боевом режиме… Изврат, в общем, результат как от компота. Местное же вино таких ярко выраженных эффектов не имело, так что пить можно было безбоязненно, чем адмирал и занимался.
— Эх, умный — в артиллерии, богатый — в кавалерии, дураки — в пехоте, а пьяницы — во флоте, — выдал он старую присказку и налил себе ещё бокал.
Сидевшая рядом Дайяна посмотрела на него недовольно, но ничего не сказала. И вправду, какое её дело? Тем более что она уже два часа, если точно, с того самого момента, как он представил друзьям дочь, активно на него дулась. Ковалёв пожал тогда плечами, причин такого поведения он понять не мог, хотя и не старался.
Малая товарищеская попойка шла своим чередом. Шерр с Шурмановым пили коньяк, закусывая его обильно посыпанным крупной солью лимоном, а Ковалёв составил компанию Дайяне в утилизации более лёгкого напитка — водка была, что называется, не в тему, а коньяк он не любил, поэтому выбор адмирала сейчас был естествен. Можно было, конечно, притащить бутылку шампанского, но не хотелось — его и было-то всего несколько ящиков, и Ковалёв решил приберечь экзотику к празднику. Тем более что шампанского здесь не знали, как ни удивительно, но до хороших игристых вин в империи то ли не додумались, то ли просто это знание ушло, погребённое под грудами веков. Впрочем, скорее первое — люди могут забыть что угодно, но то, что связано с виноделием, утрачивается почему-то крайне редко.
Пили аккуратно, зная меру — к чему напиваться до поросячьего визга? Спиртное должно снимать напряжение и слегка расслаблять, а не превращать людей в мычащих скотов. Увы, многие этого не понимают, а зря. Именно эта привычка — если уж пить, то до упора — и создала русским, потребляющим в принципе не так уж и много алкоголя, сомнительную славу выдающихся пьяниц.
Под лёгкую выпивку с хорошей закуской (стол буквально ломился от местных деликатесов, и собравшиеся отдавали им должное) шёл серьёзный разговор на серьёзную тему серьёзной войны. И вот тут-то все были друг другом не слишком довольны. В первую очередь ругали самого Ковалёва — и за то, что рисковал, и за то, что раскрылся. Хотя под официальной крышей работать было в чём-то проще, но процент агентов различных спецслужб, которые оказались у имперских вербовщиков под видом обыкновенных искателей приключений, авантюристов без лишних моральных барьеров, оказался запредельным. Повезло ещё, что пси-блокировка позволяла обезвреживать их быстро и качественно, да ещё то, что суперов, для которых эта блокировка была не страшна, давно научились определять безо всяких регенераторов. Теперь суперов отделяли ещё на начальной стадии отбора — Ковалёв не хотел рисковать и предпочёл обойтись простым увеличением численности контингента без всяких качественных скачков, во всяком случае до тех пор, пока не подрастёт новое поколение, те самые пацаны, которых со страшной силой гоняли сейчас на тренировочной базе, — среди них суперов будет не меньше двадцати… Серьёзная сила в перспективе, если подумать хорошенько. Шерр, правда, сказал, что можно в принципе подобрать вариант пси-блокировки и для суперов, главное, постараться, но адмирал предупредил доктора, что не завидует ему, если тот попробует предпринять хоть какие-то шаги в этом направлении. Шерр понятливо кивнул и тему эту больше не затрагивал.
В свою очередь, Ковалёв был недоволен тем, что, пока его не было (почти два месяца дома и по две недели на броски туда и обратно), здесь не мычали и не телились. То есть занимались чисто административной рутиной, без всяких активных действий. И то, что флагманского корабля, равно как и комфлота, не было на месте, по мнению Ковалёва, ничуть их не извиняло. В конце концов, три линейных корабля даже без поддержки могли легко захватить любого соседа. Возникал логичный вопрос: чего ждёте-то? Всё равно рано или поздно действовать придётся, так почему не сейчас? Словом, выпили, поругались, ещё выпили, помирились и начали уже всерьёз обсуждать дальнейшие шаги.
Как оказалось, не так уж всё и запущено, как подумал было Ковалёв вначале. Его товарищи отнюдь не сидели сложа руки, сейчас на орбите в пожарном порядке строился новый док — не то чудо инженерной мысли, каким являлись доки имперской постройки, но всё же вполне солидное сооружение, рассчитанное на текущий ремонт кораблей крейсерского класса. Это радовало, теперь хоть не надо из-за каждой мелочи гонять корабли к Земле.
И ещё вместо так любимых Ковалёвым силовых акций они провели несколько акций дипломатических. Это значило, что к центральной планете государства подкатывал линкор и, деликатно поводя орудиями, выходил на связь с правительством планеты. Пока флот этой самой планеты изображал активные действия, тем не менее не пытаясь приблизиться к вежливо-наглому визитёру на дистанцию, на которой его орудия смогут до них достать (они, как правило, были в зоне поражения с самого начала, только не знали этого, что, безусловно, спасло многих от инфаркта), с линкора шла передача, в которой красивая девушка (догадайтесь кто) зачитывала предложение добровольно вернуться под юрисдикцию империи. Никакими санкциями не грозили, но сам вид грозного корабля внушал почтение. После этого давалось время на обдумывание, и линкор так же спокойно и неторопливо, как и пришёл, покидал систему. За время отсутствия Ковалёва таких визитов вежливости было совершено аж восемь, так что соратники адмирала отнюдь не дремали и, пока он дома занимался вендеттой, провели время с куда большей эффективностью.
— Ну и сколько из них дали ответ? — с интересом спросил Ковалёв.
— Да все, — пожал плечами Шерр.
— Дай догадаюсь. Все вроде как согласны, но выставляют кучу условий о сохранении собственной администрации, собственной валюты, собственных законов и собственной экономической политики?
— Ну да. Там ещё кое-что, по мелочи…
— Семёныч, это тебе ничего не напоминает? — повернулся Ковалёв к Шурманову.
— Как же, как же, напоминает, — зло улыбнулся Шурманов в ответ. — Прибалтика, конец восьмидесятых. «Пусть государство нам помогает, пусть государство нас защищает, а в остальном мы сами по себе».
— Ну а раз так, то… Поступим с ними так же, как следовало тогда поступить с прибалтами. В смысле врежем из чего-нибудь тяжёлого, а потом рассчитаем, как у Высоцкого. Помнишь?
— «Первый — шаг вперёд и в рай»? Помню, конечно. Кстати, а почему ты так прибалтов не любишь?
— Во-первых, их мой дед не любил. У него перед Отечественной там брат служил, так их всех в первую ночь войны местные перерезали. Дед их ненавидел с тех пор. Немцев не любил, но уважал, а этих просто ненавидел и презирал. А во-вторых, именно с них к нам вся зараза идеологическая шла. Пятая колонна недоделанная, одно слово. Ну и потом, мне, если честно, очень охота всегда было поинтересоваться: а какую компенсацию русские могут получить за зверства латышских стрелков в Гражданскую? Кстати, я и поляков за это не люблю…
