Князей и их морские дружины это не слишком беспокоило. Как и прежде, они плавали в Тор, Удзень и Островное Королевство с тилимскими винами, предметами роскоши из Понса, Шии и Сотары, тканями, гобеленами и пейтахским оружием, а обратно везли зерно и шерсть, мед и строевой лес, парусину и канаты. Случая взять товар даром тоже не пропускали, особенно если встречался корабль из Запроливья, с которым была у них жестокая конкуренция. Но вся эта бурная деятельность велась на море, в городах и вдоль дорог, соединявших побережье с внешним миром. Остальная часть Шо-Инга оставалась дикой и безлюдной пустошью.
* * *
Когда Тревельян пересек границу, перемена была разительной. На востоке, по другую сторону гряды невысоких холмов, простирались тучные тилимские пажити, стояли селения и города, окруженные виноградниками, нагуливал мясо скот, паслись лошади, и все, от дома до колодца, от двора до сада, выглядело таким ухоженным, таким обласканным руками человека, что радовался взор. Здесь, за холмами, единственным признаком цивилизации являлась имперская крепость у тракта, мощное каменное сооружение о пяти бастионах, на которых дежурили лучники. Дальше простирался первобытный лес, непролазная чаща с корявыми деревьями, чьи кроны сплетались друг с другом, превращая дорогу в мрачный полутемный тоннель. Пилоны с надписями и сигнальные вышки тут тоже попадались, но изредка, а постоялых дворов и харчевен не было вовсе. Холмы то поднимались по обе стороны дороги, то уступали место глубоким оврагам с темными лесными ручьями, и здесь имперский путь шел по мостам и насыпям, вонзаясь в дебри, точно стальной клинок, такой же неотвратимый, жесткий и твердый, как воля создавшего его владыки.
Безлюдье было Тревельяну на руку. Похоже, ему готовили новый каменный мешок; он не сомневался, что у Ночного Ока имелись и в Тилиме замки с тайными узилищами, где беспокойные рапсоды или иные диссиденты могли рассчитывать на полный пансион. Но его миссия приближалась к концу, и можно было обороняться активно, если не хлыстом, так с помощью голографических видений. Весьма вероятно, о самозваном рапсоде Тен-Урхи будут вспоминать как о злом чародее, повелителе всяких чудовищ и нечисти, но это уже не беспокоило Тревельяна; срок его пребывания на Осиере истекал.
Сбежав из тилимской столицы, он мчался всю ночь, а утром, на первом же постоялом дворе, выяснил, что до рубежей Шо-Инга осталось всего ничего – половина дня пути. Но Дауту требовался отдых, так что пришлось рискнуть и задержаться до середины времени Полдня. Его не преследовали – то ли потому, что быстроногий Даут обогнал погоню, то ли из-за страха, который Тен-Урхи внушил своим поимщикам. Как-никак, с дикокрысом они до сих пор не встречались, а вид этой твари мог мертвеца из могилы поднять. Достойная месть мерзавцам из Ночного Ока! Хотя, с другой стороны, что бы он делал, если б не прервалось свидание с Арьеной?
Была и другая польза от бессонной ночи и бешеной скачки: нервное напряжение подстегнуло мысль, направив ее в нужное русло и одарив догадкой насчет таинственного острова у берегов Удзени. Существовал ли он на самом деле, так и осталось неясным, но вот проблему со спутниками и наблюдением с орбиты Тревельян решил. Полной уверенности в этом не было, но он собирался связаться с компьютером Базы и уточнить ситуацию. Шо-Инг для этого был прямо подарком судьбы: место дикое, уединенное, можно от погони скрыться и наладить контакт, не беспокоясь о нежеланных свидетелях.
Снова отправившись в дорогу, Тревельян ко времени Заката нагнал обоз с китовым пузырем. Сейлада его появление не слишком удивило: он только поскреб свой длинный нос, дернул отвисшую мочку и заявил, что лошадь у Тен-Урхи хороша – не конь, а прямо ветер. Сейлад собирался заночевать на границе, у крепости, что в планы Тревельяна не входило; он спросил, как добраться в имение Кадмиамуна, и распрощался с купцом. Не прошло и двух часов, как он пересек рубежи Шо-Инга, проехал до третьего поста после крепости, где несли охрану южные наемники, и отыскал неприметную тропу на север. Путь по ней был нелегким; начало темнеть, а тропа, с выбоинами от колес тяжелых фургонов, не походила на имперский тракт. Но Тревельян упорно ехал вперед и вперед, пока не углубился в лесную чащу километров на двадцать. Выбрав подходящее место на поляне у ручья, он остановился, выпряг лошадь, разложил костер и поужинал сухой лепешкой, разделив ее с Греем. Потом хлебнул вина из фляги и достал свою лютню.
Кроме голопроектора-пугалки, в нее был вмонтирован крохотный передатчик. Связь осуществлялась только голосом, видеоконтакт требовал большей мощности, но Тревельян надеялся, что обойдется без передачи изображений. Это устройство предназначалось на аварийный случай, когда необходимо вызвать лодку или летательный аппарат для спешной эвакуации, но, разумеется, связавшись с компьютером, можно было получить и кое-какие справки. Включался передатчик так же, как пугалка, звуковым паролем, то есть с помощью определенного аккорда. Коснувшись струн в нужном порядке, Тревельян положил инструмент на колени, склонился над ним и услышал ровный негромкий голос:
– Приветствую вас, наблюдатель Ивар Тревельян. Имеется информация.
– Валяй, дружище. Я слушаю.
– Через тридцать шесть стандартных суток в системе Осиера может появиться «Пилигрим». Конечно, если вы пожелаете. Есть другие варианты: примерно через пятьдесят суток вас готов забрать «Колумб» и через девяносто – «Звенящая рапсодия». Какому из трех кораблей нужно послать сигнал?
– «Пилигриму», – распорядился Тревельян. – Дольше месяца я здесь не задержусь.
– Чем еще могу служить? Нужен транспорт?
– Нет. Необходимы кое-какие сведения.
– Готов предоставить.
– Скажи, старина, сколько орбитальных спутников ты использовал для картирования планеты? В каком они состоянии в данный момент?
– Картирование производилось с помощью трех орбитальных систем, – доложил голокомп. – Одна на широтной орбите над экватором и две на меридиональных. Все системы в рабочем режиме. Осуществляют слежение за околопланетарным пространством и межзвездную связь.
– Ты делал съемку только в видеодиапазоне?
– Как правило, наблюдатель Тревельян. Обычная процедура для планеты, не обладающей высокоразвитой технологией. Ее поверхность фиксировалась в длинах волн, доступных человеческому зрению, исключая полярные зоны с постоянной облачностью. Там применялись сканеры других типов – инфракрасные, ультрафиолетовые и…
– Достаточно. Подробности мне не нужны. Океан к западу от побережья Удзени обследовался только визуальной техникой?
– Один момент. Идет проверка. – Секундное молчание, потом: – Да, наблюдатель Тревельян.
– Полагаю, при этом был пропущен географический объект. Скорее всего, небольшой остров.
– Это невозможно. Разрешение аппаратуры на спутниках позволяет…
– Не пререкаться! – рявкнул Тревельян. – Когда указанная мной область будет доступна прямому наблюдению с орбиты?
– Через шесть часов пятьдесят шесть минут семнадцать секунд, – бесстрастно отрапортовал компьютер. – Со второго меридионального спутника.
