– Согласен с тобой, Шуттарн, полностью согласен! Но временами разумное, доброе и безусловно полезное не принимается людьми. Вот, например… – Он прикрыл глаза, будто вспоминая. – Если измельчить опилки, тряпки и древесные отходы, потом обработать эту массу неким способом, отжать под прессом и высушить, получится лист, удобный для рисования и письма. Более удобный, чем пергамент, и много более дешевый. Слышал я, что такие листы мог делать мастер Цалпа из Рингвара… Еще слышал о котле, в котором кипит вода, а пар по трубкам идет к колесу и его вращает… Четырежды делали такой котел – кузнец Суванува из Пейтахи, механик Куммух из Манканы и два строителя кораблей, Рдияс-Даг из Дневной провинции и Таркодаус из Островного Королевства. А еще дошло до меня, что некий Дартах из Этланда считал, будто мир наш подобен шару и парит в пустоте, обращаясь около светила, чему есть многочисленные доказательства. Все это разумные вещи, но люди их не принимают. Почему?
Пастух и дарующий кров переглянулись. Лицо Шуттарна приняло озабоченное выражение.
– Видишь ли, Тен-Урхи, разумное еще не значит доброе и полезное. Взять хотя бы этого Дартаха… Мир подобен шару? Но какая от этого польза? Какое добро?
– Возможно, в мире есть еще неведомые земли в другой половине шара. Отчего бы их не заселить? Разве это не доброе деяние?
– В мире и так достаточно места, – возразил Хурлиулум. – Наши земли хороши и просторны и устроены предками к нашему благу. Есть где жить и есть где странствовать! А новый край так просто не заселишь… Много прольется пота, а еще больше – крови.
Тревельян изогнул бровь.
– Жалеешь пот, пастух?
– Не пот, кровь. Споры из-за земель, новых или старых, без крови не обходятся. Пример тому – нынешний бунт в Манкане. Или юг… Как ты думаешь, почему не заселяются южные степи, где больше земель, чем во всех Семи Провинциях? – Тревельян молчал, и Хурлиулум, сделав паузу, продолжил: – Потому, что южные степи отделяют нас от южных лесов и племен дикарей. И нет нужды разбивать там плантации злаков и сажать фруктовые рощи. Пропитания нам хватает.
Хватает, молча признал Тревельян. В странах субтропического пояса злаки и фрукты росли с такой щедростью, что год в Осиере, где не знали месяцев, делился на сезоны Первого, Второго, Третьего и Четвертого Урожая. Сезоны отсчитывали по возвышению над горизонтом Ближней звезды, и каждый включал десять декад и три праздничных дня. Смены времен года здесь практически не замечалось, ибо ось вращения планеты была почти перпендикулярна плоскости экватора.
Все это было так, однако он чувствовал какую-то недоговоренность в речах Шуттарна и Хурлиулума. Возможно, чего-то он не знал? Или не понимал? Чего-то такого, с чем не смогли разобраться исследователи ФРИК за целых полтора столетия?
– Оставим в покое Дартаха с его теориями и новые земли, – сказал Тревельян. – И я не буду вспоминать о паровых котлах, так как бывает, что они взрываются. Но эти листы для письма, которые придумал мастер Цалпа… Они-то кому помешали? – Он поглядел на массивный шкаф, полный толстенных томов и пергаментов. – Книги дороги, они большая редкость, а с этими листами их хватило бы на всех. Больше книг, больше знаний и больше знающих людей… Что в этом плохого?
Хурлиулум и Шуттарн снова переглянулись.
– Знание – меч, заточенный с обеих сторон, – молвил дарующий кров. – Ты молод, Тен-Урхи, и этого еще не понимаешь. К тому же ты рапсод, а песнопевцы всегда были склонны фантазировать. – Старик улыбнулся, смягчая резкость своих слов, но его лицо тут же приняло озабоченное выражение. – Думаю, тебе надо поговорить с магистром, с одним из наших мудрецов. Он объяснит тебе опасность излишнего знания… Скажи, откуда ты услышал про мастера Цалпу, про этого Дартаха и тех людей, что делали паровые котлы? Это случилось так давно, что даже я с трудом припоминаю их имена и страны, где они жили. Кто рассказал тебе о них?
– Определенно – никто. Странствуя, я слышал слово тут, два слова там… Как ты верно заметил, Шуттарн, я рапсод и, значит, ищу темы для песен. А это требует внимания даже к тому, что говорят в харчевнях, в банях, на дорогах и постоялых дворах.
– И ты был в Островном Королевстве? Так далеко? Там, где сохранилась память о Таркодаусе, строителе котлов и кораблей? – с ноткой недоверия спросил Хурлиулум.
Попался!.. – мелькнуло у Тревельяна в голове. И правда, далековато! Тем более что рядом сидит уроженец тех далеких мест! Начнет еще расспрашивать про это и про то… Крупных ошибок он не боялся, усвоив под гипнотическим внушением массу данных о географии, природе и обычаях западных стран, но в мелочах вполне мог провраться.
– Нет, там я не был. – Он сделал жест сожаления. – Я читал о Таркодаусе в Архивах. Его обвинили в колдовстве и насадили на крюк, и эта история была записана для поучения. Я…
Он смолк, заметив, как отвисли челюсти у собеседников. Опять он что-то не то сказал!
– Ты был допущен в столичные Архивы? Небывалое дело, клянусь Тремя! – Густые брови Шуттарна дрогнули в изумлении. – Конечно, ты уроженец Семи Провинций и рапсод, но все же… все же…
«Сошлись на бабу», – подсказал призрак командора, и Тревельян, скромно потупившись, произнес:
– Мне оказали протекцию… очень вескую протекцию… супруга одного чиновника… гмм… нобиля, чье имя я забыл так прочно, что даже не пытаюсь вспоминать. Ну, вы понимаете… – Будто в смущении, он зарделся, рванул бакенбарду и резко сменил тему: – Твой совет, Шуттарн, о встрече с магистром очень полезен. Я так и сделаю. Кого из мудрецов можно найти поблизости?
– В Хай-Та – никого. Но в Северном Этланде живет почтенный Питхана. В городе Помо.
«Надо же, в Помо! Перст судьбы!..» – подумал Тревельян.
Хурлиулум поднялся, приблизился к стене, где висели музыкальные инструменты, и снял две флейты. Они были с большим мастерством выточены из розового дерева; мундштуки белели костью, оправа сверкала серебром.
– Я обучаю сыновей владыки искусству правления. Учу их законам, учу судить справедливо, быть милостивыми к людям и беспощадными к убийцам и ворам, – сказал пастух. – В свободное время я играю на флейте. Не столь хорошо, как наш хозяин Шуттарн, но все-таки мелодию не испорчу. Особенно если ты, рапсод, поведешь наши флейты за своей лютней.
Проверяет, догадался Тревельян. Ну что ж, учитель законов может быть подозрительным…
Он раскрыл мешок, достал лютню, коснулся струн, и они зазвенели под быстрыми пальцами.
Глава 4
ЭТЛАНД
Спустя двенадцать дней, преодолев, где пешком, где в экипаже, пару тысяч километров, Тревельян опять сидел у стола, но уже не низкого, а привычной вышины, и под его ягодицами была не кожаная подушка, а деревянный табурет. Этланд несомненно являлся более цивилизованной страной, чем Хай-Та, поскольку был ближе к Империи и граничил на западе с Горру, Нанди и Пибалом, лежавшими у подножия Кольцевого хребта. Имперский тракт пересекал границу с Нанди и уходил к горам, к ущелью, пробитому притоком Рориата, и Первому Разлому, а за ним лежала провинция Восхода, самая восточная область Империи, которая славилась своими медами, зерном и душистой цветочной эссенцией. При желании Тревельян мог направиться туда, сесть на корабль и поплыть по морю Треш в Мад Аэг, столицу мира. Однако его дела на востоке были еще не закончены.
