– Ты не виновата. – Ласково, несмотря на то что ее мутило от гнева, Дора обняла Терри за талию. – Мы не можем обращаться со всеми, кто входит в эту дверь, как с потенциальными воришками. Кончится тем, что мы поставим повсюду видеокамеры и запрем все витрины. Такая серьезная кража у нас впервые.
– Дора, «Фаберже».
– Да. Я сообщу в страховую компанию. Для этого они и существуют. Терри, иди на обед прямо сейчас.
– Я не смогу проглотить ни кусочка.
– Тогда погуляй. Купи новое платье. Тебе станет легче.
Терри высморкалась.
– Ты не злишься?
– Злюсь? Я в бешенстве. – Дора прищурилась. – Надеюсь, они вернутся и попытаются еще что-нибудь украсть. Тогда я смогу переломать их жадные пальчики. А теперь иди, проветрись.
– Хорошо. – Терри снова высморкалась и оставила Дору одну в маленькой комнате.
– Серьезно? – спросила Ли, просовывая голову в дверь.
– Довольно серьезно.
– Милая, мне очень жаль.
– И никаких «Я же говорила тебе, что все надо запирать»?
Ли вздохнула.
– Наверное, эта кража должна была доказать мою правоту, но, поработав здесь несколько недель, я поняла, почему ты ничего не запираешь. Это испортило бы атмосферу.
– Да. – Дора потерла лоб, чувствуя, как наливается болью голова. – За десять тысяч долларов можно купить отличную атмосферу.
– Десять тысяч, – в ужасе повторила Ли. – Десять тысяч долларов? О, Дора, какой кошмар.
– Не волнуйся, я застрахована. Черт побери. Послушай, повесь на часок табличку «Закрыто». Пообедай или еще что-нибудь. Мне необходимо закатить истерику, и я хочу сделать это в одиночестве.
– Ты уверена? – Ли взглянула в сверкающие глаза сестры. – Да, ты уверена. Я запру.
– Спасибо.
12
Направляясь к полицейскому участку впервые после отставки, Джед не переставал задавать вопрос: не изобрел ли он еще один способ наказать себя? Вполне можно было встретиться с Брентом в любом другом месте и избежать болезненных воспоминаний.
Но он вошел в свой старый участок, место, где провел восемь из четырнадцати лет службы, потому что знал: рано или поздно ему придется это сделать. После вчерашнего срыва он понял, что ему придется посмотреть в глаза еще многим и многим фактам.
Ничего не изменилось. В спертом воздухе все так же стоял запах пролитого кофе, не очень чистых тел, застоявшегося табачного дыма и еще более отвратительный, но неизменный запах дезинфицирующих средств. И все те же знакомые звуки: трезвон телефонов, стук клавиш компьютеров, слишком громкие голоса.
Отсутствие пистолета под мышкой усугубляло его неловкость. Более того. Он чувствовал себя голым.
Джед чуть не выскочил на улицу, но двое полицейских в форме, направлявшиеся на патрулирование, явно узнали его, а тот, что слева – Снайдер, вспомнил Джед, – отдал ему честь.
– Капитан, сэр.
Все больше молодежи с каждым годом, подумал Джед. Этот вообще вряд ли начал бриться.
– Офицеры, – коротко кивнул он и обреченно двинулся дальше.
У стола дежурного Джед остановился и стал молча ждать, пока широкоплечий сержант повернется к нему.
Глядя сзади на эти бычьи плечи и шею, ни за что не догадаешься, что у парня лицо как у плюшевого медвежонка.
– Привет, Райан.
Сержант расплылся в такой широкой улыбке, что его глаза почти исчезли в мягких складках румяной ирландской кожи.
– Капитан! Черт побери. – Перегнувшись через стол, сержант как тисками сжал руку Джеда. – Рад вас видеть. Очень рад.
– Как дела?
– О, по-старому. Все как прежде. Лоренцо ранили на прошлой неделе в винной лавке.
– Я слышал об этом. Как он?
– Поправляется. – Райан подмигнул. – Прошли те времена, когда парень небрежно стирал кровь и возвращался на улицы.
– Сначала разжевав пулю зубами.
– Вот именно. – Кто-то позвал Райана, и он крикнул, чтобы подождали. – Нам тут скучновато без вас, капитан. Голдмен не так уж плохо командует. Я хочу сказать, что он умеет перекладывать бумажки, но посмотрим правде в глаза: он – козел.
– Привыкнете.
Райан покачал головой:
– Нет, сэр. Не ко всему можно привыкнуть. Парни знали, что с вами всегда можно поговорить напрямик. Знали, что найдут вас на улице не реже, чем в кабинете. К Голдмену приходится пробиваться через заслон инструкций. – Добродушное лицо сержанта скривилось в ухмылке. – Не выходит из кабинета, если только его не ждут репортеры.
Джед невозмутимо слушал легко льющийся поток информации.
– Хорошая пресса никогда не мешала департаменту. Лейтенант Чэпмен здесь? Мне надо поговорить с ним.
– Конечно. Кажется, он в своем кабинете. Проходите.
Джед не тронулся с места.
– Райан, дай мне гостевой пропуск.
Райан порозовел от смущения.
– К черту, капитан.
– Сержант, мне нужен гостевой пропуск.
– Меня тошнит, – пробормотал Райан, вытаскивая пропуск. – Я должен это сказать: меня тошнит.
– Ты сказал.
Джед прикрепил пропуск к рубашке.
Ему пришлось пройти через весь участок, старательно игнорируя удивленные лица, вопрошающие глаза. Он предпочел бы медленный вальс на горячих углях. Каждый раз, как кто-то окликал его по имени, каждый раз, когда он останавливался, чтобы перекинуться парой слов, сжимались все внутренности.
Когда Джед добрался до кабинета Брента, у него уже свело шею и стучало в висках.
Небрежно стукнув в дверь, он вошел. Брент сидел за заваленным бумагами столом, прижимая к уху телефонную трубку.
– Скажи мне что-нибудь новенькое. – Брент поднял глаза, и мгновенно раздражение в них исчезло. – Да, да. Позвони, когда будешь готов говорить начистоту. – Брент положил трубку и откинулся на спинку стула. – То-то мне показалось, что уровень шума в участке повысился. Ты был по соседству и решил заглянуть, так?
– Нет.
Джед сел, вытащил сигарету.
– А, знаю. Соскучился по дозе полицейского кофе.
– Если до этого дойдет, мне уже ничто не поможет. – Джед чиркнул спичкой. Он не хотел спрашивать, не хотел вмешиваться в их дела… – Голдмен действительно такой козел, как говорит Райан?
Ухмыльнувшись, Брент поднялся, чтобы налить пару стаканчиков кофе.
– Ну, мистером Популярностью его не назовешь. На днях я поймал Томаса в раздевалке: он втыкал булавки в маленькую куклу. Я узнал Голдмена по глазкам-пуговкам и большим зубам.
