Свет. Нестерпимо яркий свет бьет откуда-то сверху и сразу отовсюду. Хочется закрыть глаза, но у него больше нет век, и потому он вынужден созерцать этот всепроникающий свет, пропуская его в самую свою душу. Свет разогнал предвечную тьму, внутри стало радостно и легко. Он сам и есть этот свет, отныне и навсегда он растворен в нем, и нет больше ничего, все остальное утратило смысл, суть и значение. Где-то далеко звучали, вибрируя, голоса. Наверное, так разговаривают ангелы. Мама говорила, что, когда придет время, ему встретятся за чертой ангелы, которые уведут его в другой, лучший и покойный мир. Стоило подумать об ангелах, как ослепительный свет сгустился, и перед ним материализовалось лицо, линий которого невозможно было разглядеть. Оно смотрело пристально и внимательно, и он почти физически почувствовал прикосновение этого таинственного, исполненного мудрости взгляда. Рядом соткалось из света другое лицо, ясное и немного печальное.
– Оксигенация падает, – непонятно сказал склонившийся над ним ангел.
– Смотрите, опять обделался, – недовольно проворчал второй.
– Наполняемость легких пятьдесят шесть процентов, – произнес первый. – Еще допамина?
– Нет, достаточно. И введите уже катетер.
А потом наступила темнота.
* * *
– Так, значит, вы утверждаете, что в момент совершения инкриминируемого вам преступления вы были мертвы?
– Официально – да, ваша честь. Это подтверждается представленными суду документами. Более того, я никогда и нигде не рождался, а поскольку факт моего рождения не подтверждается записями в базах данных общегражданских регистрационных служб, формально меня вообще не существует на свете. Таким образом, все действия, упоминаемые в рамках предъявленного мне обвинения, можно считать совершенными неустановленным лицом.
Судья задумчиво потер пальцами переносицу и поднял на стоявшего перед ним человека усталые воспаленные глаза.
– Что ж, трудно не согласиться с вашими доводами. С точки зрения закона я не могу вынести вам обвинительный приговор. Однако удовлетворить заявленное вами ходатайство об официальном признании вашей личности и возвращении вам гражданских прав я тоже не могу по тем же причинам, что изложены в представленных вами документах и пояснениях. С формальной точки зрения вас не существует.
– Каков же выход?
– Понятия не имею, – пожал плечами судья. – Хотите верьте, хотите нет, но я сталкиваюсь с подобным впервые. До сегодняшнего дня таких прецедентов в моей практике не было.
Ник закрыл глаза, желая, чтобы мучившая его головная боль поскорее утихла. Это было уже третье судебное заседание, причем два предыдущих также закончились ничем: судьи просто не могли вынести никакого решения на его счет.
– Вы заявляли ходатайство об истребовании и передаче вам вещественного доказательства по делу, – продолжил тем временем судья, – с какой целью?
– Речь идет о принадлежащем мне «паде», – пояснил Ник. – Я хотел бы получить его обратно.
– Это вещественное доказательство. Именно с помощью данного конкретного устройства неустановленными, как вы изволили выразиться, лицами был осуществлен несанкционированный доступ к расчетному счету покойного Кристера Рутта.
– Все экспертизы и исследования уже проведены, – возразил Ник, – на мой взгляд, дальнейшей необходимости удерживать данное устройство не существует. Это единственное мое имущество, ваша честь. Больше у меня ничего нет.
– Что ж, хорошо. – Судья кивнул приставу, и тот протянул Нику белый непрозрачный конверт, на поверхности которого просматривались очертания лежащего внутри «пада».
Взяв в руки прохладный пластиковый корпус, Ник скользнул пальцами по сенсорной панели. Зажегся дисплей, демонстрируя строку приветствия, и в этот же миг «пад» ожил, просигналив о получении нового видеосообщения. Судья увидел, как на экране устройства возникло изображение молодого мужчины, подозрительно похожего на того, который стоял сейчас перед ним. Мужчина уверенно посмотрел перед собой и произнес:
– Меня зовут Кристер Рутт, я родился в две тысячи сто тридцать пятом году на Чадолисе, Зеус, фактория Южный Фритт. Личный ай-ди номер сто тридцать семь девяносто три эй си эм девятнадцать. Если вы видите сейчас это сообщение, то я, скорее всего, уже мертв. Поэтому, находясь в здравом уме и трезвом рассудке, я заявляю о своей последней воле. Я, Кристер Рутт, признаю человека, которому адресовано настоящее послание, имеющего идентичный мне код ДНК, папиллярный рисунок пальцев и изображение радужки глаз, своим прямым и единственным наследником, с правом пользоваться всем моим движимым и недвижимым имуществом без каких-либо ограничений. Также в соответствии с кодексами фактории Южный Фритт и гражданским законодательством Сферы, действующим на момент записи этого сообщения, признаю данного человека своим родственником по крови с правом пользоваться наследственной фамилией Рутт. Копия данного завещания в электронном виде, заверенная моей личной цифровой подписью, приложена к настоящему сообщению.
Кристер Рутт чуть помедлил, и Нику показалось, будто бы он смотрит прямо ему в глаза. Затем он едва заметно подмигнул и добавил:
– Не стоит благодарности.
На этом сообщение закончилось, и изображение исчезло.
– Скажите, вы знали, что должно произойти нечто подобное? – немного оправившись от удивления, обратился к Нику судья.
– Догадывался, – улыбнувшись, ответил тот.
* * *
Дверь палаты беззвучно скользнула в сторону, и на пороге появились двое. Оба гостя были облачены в распахнутые на груди белые халаты и бахилы, лица обоих скрывались под стерильными марлевыми масками, один был необычайно оживлен и весел, второй – сдержан и немного угрюм.
– Привет! – радостно воскликнул первый. – Врачи сказали, что тебе пока еще ничего нельзя, поэтому жрать мы не принесли. Когда поправишься, накормим до отвала, честное слово.
– Привет, Рунни, привет, Адам, – тихо произнес Макс. Тело все еще противно болело, было трудно дышать, да и каждое слово давалось с серьезным трудом. Однако он жив, и это главное. А еще он был очень рад видеть своих старых друзей: время в госпитале тянулось чертовски медленно.
– Представляешь, нас тут тесты заставили писать, – начал рассказывать Рунни, бесцеремонно усевшись на краешек Максовой кровати, – подсчитайте то, умножьте это… Ты же знаешь, я эту бодягу страсть как не люблю еще со школы. Что я, служить пошел, чтобы всякую поганую арифметику решать? Да пошли они… В общем, пока остальные пыхтели со своими расчетами, я на планшетке голую бабу нарисовал. Со всеми интимными подробностями. Так и отправил на проверку. Капрал потом взвод построил, личный состав похвалил, а меня отозвал в сторонку и говорит: тест ты прошел на отлично, отправляем тебя в сержантскую школу. Так и сказал, прикинь? Так что я теперь в учебке. Постигаю азы работы с личным составом.
Макс улыбался от уха до уха, стараясь ненароком не рассмеяться: на груди после недавней операции еще не зажили свежие швы, и смех неизбежно вызвал бы очередной приступ боли.
