Вблизи челнок оказался заметно меньше, чем Макс рисовал в своем воображении. Вытянутый и уплощенный треугольный фюзеляж в сине-серебристой окраске, на загнутых вверх оконцовках крыльев горят в ночной темноте два огонька: справа – зеленый, слева – красный. Миновав телетрап с прозрачными стенами, Макс оказался в просторном, несмотря на скромные размеры корабля, салоне и занял свое место в среднем ряду кресел. Пассажиры, переговариваясь, неспешно расселись по обтянутым мягкой тканью сиденьям, под пластиковым потолком возникло объемное изображение миловидной девицы, принявшейся объяснять правила эвакуации в случае аварийной посадки. Что-то мелодично звякнуло, и корабль, чуть подрагивая от нетерпения, покатился на взлет. Звукоизоляция здесь была отменная: Макс совершенно не слышал шума двигателей, только по усилившейся вибрации да по ощущению навалившейся на него тяжести мог судить, что челнок оторвался от земли и устремился в черное небо Джанезии. В следующий миг беспокойная атмосфера планеты приняла в свои объятия крошечное творение человеческих рук. Машину нещадно трясло, пол то и дело проваливался под ногами, казалось, что кресла и потолок ходят ходуном независимо друг от друга, пытаясь попасть в такт. Вслушиваясь в жалобное поскрипывание светящихся пластиковых панелей, Макс подумал о том, насколько все-таки ничтожны все человеческие достижения по сравнению с неумолимой природной стихией. Вот тот же корабль – совершенное техническое изделие, миллионы логических схем гонят ток по микроскопическим дорожкам электронных плат, а разверни те дорожки – хватит трижды обернуть планету, десятки тысяч датчиков следят за невообразимым числом различных параметров, сложнейшие программы управляют всей этой хитроумной машинерией. А насколько хрупкой и беззащитной кажется эта маленькая скорлупка из кевлополимера, приютившая в себе на несколько часов полторы сотни жизней…
Через пару минут все стихло. Глянув в тянувшийся вдоль крайнего ряда кресел панорамный экран, Макс увидел далеко внизу, в непроглядной темноте, несколько крошечных звездочек – наверное, отблески огней прибрежных поселков, а в вышине одна за другой зажигались серебром другие звезды – холодные, далекие, манящие. Вскоре мир под ногами окончательно утонул в ночи: челнок летел над океаном. Спустя четверть часа он выйдет на опорную орбиту, пристыкуется к транспортному модулю и вместе с ним доползет до ближайшего гейта, а оттуда совершит прыжок на Сайнору. Если повезет, то сразу, если нет, будет ожидать встречного модуля, следующего обратным маршрутом. Ведь эти чертовы гейты не умеют отправлять корабли только в одну сторону… Лишь сейчас Макс понял, насколько он устал. События последних дней буквально придавили его к сиденью. Суетливая толкотня космопорта, испытание в приемном центре, суд, полицейский участок, потасовка с Рунни, вечеринка в бунгало, гибкая фигура и упругая походка Тины…
Сознание вытолкнуло его из мягкого, уютного сна внезапно, будто ударом тока. Опустевший желудок подкатил к горлу, уши заложило. Челнок стремительно падал в буро-желтом мареве, окутавшем корабль, точно плотный кокон. В первое мгновение Макс не мог понять, где он и что происходит вокруг, пока быстрый взгляд на информационное табло не расставил все по своим местам. Они совершали посадку. Челнок уже снижался в атмосфере Сайноры.
Терзаемый любопытством, Макс взглянул на боковой панорамный экран, но там невозможно было что-либо разглядеть, кроме красноватой дымки, сквозь которую смутно проступали темные очертания гор. Корабль заложил пологий вираж, с торцевой законцовки крыла сорвался белесый вихрь, и по спинам пассажиров пробежала легкая дрожь – челнок выпустил интерцепторы, пытаясь сбросить накопленную долгим снижением скорость. Еще один маневр – и снова захватывающее дух падение, щекочущая пустота в животе, восторг свободного полета. За панорамным экраном накатывала откуда-то снизу грязно-бурая равнина. Наконец гулкий удар под днищем возвестил о том, что шасси коснулись бетонной полосы, и корабль, понемногу замедляя свой бег, лениво покатился к приземистому зданию пассажирского терминала.
Стоило сделать шаг на верхнюю ступень трапа, как в лицо Макса ударила волна раскаленного сухого воздуха. Здесь пахло… особенно, незнакомо, совсем не так, как дома. А небо! Красновато-розовое, густое, как кисель, марево. Сквозь которое, точно вбитый в зенит гвоздь, до слез слепило крохотное злое солнце. Макс никогда не видел такого удивительного неба, будто бы опрокинутого на бурый холмистый горизонт, казавшийся здесь необычно близким.
– Чего застрял? – раздалось сзади недовольное сопение, и кто-то грубо пихнул Макса в спину. – Шевелись.
Обливаясь потом, Макс поплыл через поднимавшиеся от раскаленных бетонных плит волны зноя к сулившим прохладу и тень строениям космопорта, однако тут его ждало суровое разочарование: внутри царила не меньшая духота, к тому же нестерпимо пахло какой-то дезинфекционной химией.
– «Эльмонт»! – раздавались откуда-то из глубины зала прибытия звонкие выкрики. – База «Эльмонт»!
Расталкивая толпы пассажиров, Макс бросился на звук. Источником шума оказался высокий коренастый мужчина в небрежно расстегнутом на груди коричнево-желтом камуфляже.
– Я на базу «Эльмонт»! – стараясь пересилить наполнявший помещение гомон, крикнул Макс, протискиваясь сквозь плотную группу туристов. Человек в камуфляже смерил его долгим внимательным взглядом.
– Кто?
– Макс Вольтберг… Четвертый учебный батальон… Вторая бригада… сэм.
– Карту!
Судорожно пошарив по карманам, Макс сунул полученную на сборном пункте карточку в протянутую ладонь.
– Багаж в центре зала. Выход слева за стойками регистрации. Транспорт снаружи.
Потеряв к нему всякий интерес, человек в камуфляже отвернулся и принялся вновь выкрикивать свое заклинание.
Багаж сразу с нескольких прибывших рейсов оказался свален в огромную кучу прямо на полу, и его сумка с прицепленным к ней желтым стикером отыскалась далеко не сразу. Снаружи переговаривались о чем-то несколько облаченных в камуфляж молодых людей, ожидавших погрузки в стоявший неподалеку пассажирский фланкер. Вскоре появился давешний коренастый вояка, за которым чуть не вприпрыжку следовали еще трое парней в гражданской одежде. По команде Макс вместе с остальными забрался в душный салон и, опустившись на неудобное пластиковое сиденье, принялся разглядывать окружающий пейзаж.
Та красноватая дымка, которую он поначалу принял за причудливое свойство местной атмосферы, на поверку оказалась пылевой бурей, поднявшей в воздух тонны мелкого песка. Спустя несколько минут он уже противно хрустел на зубах и напрочь забил нос, вызывая непреодолимое желание чихнуть. Пыль была повсюду: на широких листьях ютившихся у обочин чахлых растений, которые имели здесь привычный фиолетово-красный оттенок, на плоских крышах трехэтажных домов с узкими окнами-бойницами, пыль покрывала ровным слоем потрескавшиеся мостовые и видневшиеся меж построек бесформенные нагромождения камней. Прямо по улицам городка бродил тощий домашний скот, тщившийся отыскать что-нибудь съедобное в притулившихся подле дороги мусорных контейнерах. Пыльный босой человек в коротком халате набирал воду из ржавой колонки в пыльную пластиковую канистру. Макс смотрел на окружающее во все глаза: раньше ему никогда не доводилось видеть подобных картин.
