— А откуда в Обществе узнали, что он учился на электрика? — робко проговорила Тадефи. Она сидела на краешке койки и с ужасом смотрела на обрезок провода в костлявой кисти Йоса.
Дядя Фима хмыкнул:
— Это-то проще всего. При поступлении на работу он им подавал свое резюме. А в них всегда перечислены места учебы и приобретенные навыки. Поэтому, когда дирекция Общества Соцразвития решила отправить «Летучий Голландец» в последний полет, они просто подняли личные дела в отделе кадров и нашли человека, который действительно работал у них инспектором, но знал и умел достаточно для того, чтобы совершить диверсию.
Бой-Баба недоверчиво посмотрела на раскиданные по всему отсеку вещи.
— Че-т я не понимаю, — пробормотала она. — Они что, послали своего сотрудника на верную смерть? И он этого не понимал?
Дядя Фима усмехнулся, протянул руку и почесал босую пятку. Йос поднял с одеяла смятую записку Электрия. Махнул бумажкой перед носом Бой-Бабы.
— Или кто-то ему помог это понять… — тихо сказал он ей. — Но собаке — собачья смерть.
Глава 15
— Как ты себя чувствуешь? — тихо спросила Тадефи Бой-Баба.
Они стояли в обзорном отсеке и, пока было пять свободных минут до начала рабочего дня, снимали на камеру звезды. Приходить в отсек посидеть на скамеечке под иллюминатором за последние недели вошло у обеих в привычку. В брехаловку идти не хотелось — там часто сидел Йос и таращился в видик, раздраженно огрызаясь на всех. Ему, конечно, приходилось тяжело: ведь Майер все еще лежал у себя в отсеке, и корабль оказался у штурмана на плечах.
Теперь-то он узнает, каково быть капитаном, подумала Бой-Баба. Все мечтал попасть на место Майера… вот и довелось исполнять его обязанности. Больше, небось, не захочет.
Она к нему уже подходила, от своего и Живых имени предложив помощь. Все-таки она — бывший капитан, Живых — штурман, и они смогли бы взять на себя часть обязанностей. Йос посмотрел на астронавтку налитым кровью глазом и ничего не ответил. Бой-Баба понимала. Он хотел справиться со всем в одиночку. Не хотел делиться своей сбывшейся мечтой. А может, не мог простить Бой-Бабе, что убийцей оказалась не она, а инспектор. Прощения-то попросил, а сам не простил. Гордый человек наш Йос, подумала она. Впрочем, гордый не гордый, а к Майеру он очень привязан. Сам носит ему еду несколько раз в день. Кофе готовит. Как с ребенком нянчится. Зря я так о нем, вздохнула Бой-Баба и повернулась к Тадефи.
Та ощутимо сдала за эти два дня, но держалась. Она похудела, и под глазами легли темные круги. Ранки на руках она заклеивала пластырем.
— Какое счастье, что это не заразно, — повторяла девушка. Бой-Баба обняла ее за плечи.
— Тади, милая, — сказала она серьезно, — тебе нужно ложиться на консервацию.
Тадефи мотнула головой:
— Да… надо, я знаю. Вот сейчас отражатель починим — и я сразу лягу. Договорились?
Бой-Баба сжала ей руки.
— Тади, мы там без тебя обойдемся! У тебя и подготовки-то нет!
Тадефи вырвала руки, прижала к груди. Умоляюще посмотрела на подругу:
— Подготовка у меня есть, мы проходили! Я все-все умею, и в невесомости, и все… Пожалуйста!
Бой-Баба удивленно покачала головой:
— Ну смотри, если так… Только зачем это тебе?
Тадефи улыбнулась, глядя в иллюминатор:
— Я никогда не была в космосе. И всегда мечтала, еще когда совсем маленькая была. Мне сны такие снились… про космос. — Она повернулась к Бой-Бабе, и ее исхудавшее лицо засветилось. — Я потому и профессию эту выбрала, медработник на космических линиях. И так обрадовалась, когда меня Рашид взял! А теперь… — Ее лицо погасло. — Если я лягу на консервацию, то, наверное, никогда больше в космос не попаду. Если вообще жива останусь, — хмыкнула она. — Так что, — сжала она руки, — Бой-Бабочка, милая, пожалуйста, можно мне с вами?
Бой-Баба улыбнулась:
— Это Майеру решать, кто пойдет. Вот Йос у него спросит, он скажет. Но я надеюсь, что он тебя пошлет. — Неожиданная мысль пришла ей в голову. — А хочешь, я капитана сама попрошу? Мы ведь с Майером старые друзья.
Глаза Тадефи загорелись. Она кивнула.
— Пожалуйста! — прошептала она. — Так хочется хоть напоследок выйти в открытый космос! — Она подняла камеру и принялась рассматривать на маленьком экране разноцветную карусель звезд.
Они шли обратно из обзорного отсека, когда Тадефи остановилась, бросила взгляд на часы на переговорнике. Передала камеру Бой-Бабе.
— Ты иди, — сказала она, — а мне надо Питера проверить. Три раза в день! Вы меня тоже не забудьте проверять, когда я лягу.
— Не забудем, — сказала Бой-Баба, а у самой оборвалось сердце. Она прижала камеру к груди и размашисто зашагала к капитанскому отсеку.
* * *
— Господин капитан! — как могла громко прошептала Бой-Баба и поскреблась в дверь. — Можно к вам?
Тишина. Она осторожно постучала.
Нет ответа.
Не иначе спит. Бой-Баба заколебалась. Был бы здоров, никаких проблем — подошла и попросила. Но капитан был болен, и половину времени у него просиживал Йос. А лишний раз пересекаться со штурманом ей после недавних событий не хотелось.
Она уже собралась уходить, когда дверь распахнулась. На пороге стоял Йос с подносом в руках. На подносе громоздились грязные одноразовые тарелки с остатками еды и стаканчик из-под кофе. Он приносил Майеру поесть.
Увидев Бой-Бабу, Йос поморщился, как будто съел лимон:
— Что вам, астронавт?
В принципе штурман тоже мог решить, идти Тадефи или нет, но Бой-Баба была уверена, что он откажет. Поэтому она выпрямилась и посмотрела ему в глаза:
— Мне к капитану. По личному делу.
Йос медленно покачал головой:
— Капитана нельзя беспокоить.
Пока она раздумывала, что бы такое соврать поправдоподобнее, из-за спины Йоса раздался слабый голос:
— Кто здесь?
— Это я, — по-дурацки отозвалась Бой-Баба.
За дверью послышался скрип койки, по полу зашаркали ноги, и из-за спины Йоса показался капитан. Майер стоял перед ней в майке, тренировочных штанах и шлепанцах, похудевший, со всклокоченной шевелюрой, но вполне узнаваемый.
— Что у вас, астронавт?
Запинаясь — Йос так и стоял у нее над душой, — Бой-Баба попросила разрешения взять Тадефи на ремонт отражателя. Объяснила причину.
Капитан нахмурился. Посмотрел на Йоса. Тот пожал плечами.
— Да… мне уже докладывали… — в голосе Майера было усталое безразличие. — Ну что ж, скажите ей, пусть готовится.
Он поднял на Бой-Бабу глаза, и у нее сжалось сердце от жалости. Перед ней стоял сломленный, потерявший надежду человек. Он потерял половину экипажа и корабль… и все только потому, что принял решение бросить умирающих и не оказывать им помощь. Точнее, решение приняли за него, но ведь от того не легче…
