Вот дьявол. Хоть провались сквозь землю.
— Нет, ничего, я пойду, до завтра терпит. — Бочком-бочком она стала отходить, когда дверь раскрылась. В проходе стояла Тадефи в форме.
Они впустили ее и выслушали все, что вертелось в ее голове за несколько бессонных часов. Помолчали.
— Карта памяти у тебя с собой? — спросил Живых. Она раскрыла ладонь, показала. Тадефи ссутулилась на краю койки, оперлась подбородком о смугло-розовый кулачок. Задумалась.
Наконец медик-стажер подняла голову и посмотрела на Бой-Бабу.
— Пошли, — сказала она. — Я вас проведу.
— Куда? — тупо спросила Бой-Баба.
Тадефи протянула руку и взяла у нее чип:
— Ты же хотела его считать? Так пойдем сейчас, пока медик дрыхнет. Заодно покажу вам кое-что, — она усмехнулась.
— Пойду оденусь сначала, — сказала Бой-Баба. — Не идти же мне так…
— А кто тебя там увидит? — хмыкнул Живых. Тадефи мотнула им бритой головой:
— Пошли все вместе, быстро!
Троица свернула за угол и двинулась по слабо освещенному коридору. Ковровое покрытие поглощало звуки шагов.
Бой-Баба шла сзади и смотрела им в спины. Господи, ну какая же она дура! Пусть они забудут, ну пусть они забудут, как она к ним вперлась, идиотка несообразительная! С другой стороны, а как ей было сообразить? На то и секс-депрессанты в таблетках выдают, чтобы избежать инцидентов…
— Чего отстаешь, пошли давай, — Живых оглянулся, протянул ей руку. Она сунула руки в карманы треников. Он пожал плечами и отвернулся.
Тадефи обогнала их и теперь в конце коридора возилась с магнитной картой возле двери медотсека. Красная лампочка равномерно вспыхивала над входом. Тадефи приложила палец к губам и озорно улыбнулась:
— Идите за мной, только тихо!
Они вошли в темноту, пропахшую карболкой. Направо, в глубине, отсвечивали никелем медицинские аппараты. Стажер поманила спутников налево, в лабораторию.
Но не остановилась, а, сделав знак двигаться тише, скользнула за следующую дверь, в отсек консервации. Там горел слабый свет. Тадефи поманила их и, не в силах больше сдерживаться, фыркнула. Показала рукой перед собой. Они подошли — и зажали себе рты, чтобы не свалиться на пол от смеха.
Один из аппаратов консервации был подключен. Датчики попискивали. Прозрачная крышка была закрыта, и на мягком противоожоговом покрытии матраса покачивалась жирная туша Рашида. Глаза закрыты, дыхания почти не слышно. Под крышку в тело Рашида уходили провода и катетеры.
— Он здесь каждую ночь спит, — зашептала Тадефи Бой-Бабе на ухо. — Говорит, замедляет процесс старения. И мне предлагал, кобель старый!
Живых только покачал головой. Тадефи выдворила их из блока консервации. Тихонько вышли в лабораторию, плотно прикрыли дверь, прошли из лаборатории в приемный кабинет, закрыли и эту дверь — и только тогда зашлись тихим сдавленным смехом.
— Ну Рашид! — еле выговорил Живых. — Даже с этой должности сумел выгоду поиметь!
Тадефи зажгла верхний свет и повернулась к Бой-Бабе:
— Где там твой файл?
Та протянула карту. Тадефи включила экран и принялась тыкать стилусом в иконки, подключаясь к медицинской базе данных. На экране высветилась всем знакомая иконка чипа индивидуальной идентификации. Тадефи ударила по ней стилусом, и иконка осветилась, замигала сначала красным, потом желтым огоньком.
Подождали. Желтый продолжал мигать.
— Глючит, — сказала Тадефи. — Вечно так. Общество Соцразвития экономит на оборудовании, даром что деньги под себя гребут.
Она перезагрузила файл. Иконка осветилась. Замигала. Красный огонек. Желтый.
— Нич-че не понимаю, — пробормотала Тадефи. — Может, это твоя карта глючит?
Тадефи вынула карту памяти и тут же вставила обратно. Нажала кнопку перезагрузки:
— Еще раз.
Желтый продолжал мигать, никак не сменяясь зеленым.
— Вот фиговина… — прошептал Живых.
Бой-Баба отстранила Тадефи. В голове стало проясняться. Неужели…
— Ребята, — тихо сказала Бой-Баба. — А ведь чип-то паленый.
— То есть? — впервые за весь вечер посмотрел на нее Живых. — Поддельный, что ли?
Она хмыкнула:
— Поддельный знаешь сколько стоит? У кого есть деньги на поддельный, тому на базу вербоваться незачем. А этот… — осеклась, — ну, не знаю… — Бой-Баба отвела взгляд.
Знала она все. В тюрьме просветили. Паленые чипы функционировали еще какое-то время после вылета с Земли, а потом дохли на самопальных индийских батарейках. Благо кто на базах будет чипы проверять? И цена умеренная: мелкой уголовщине по карману, особенно когда следствие подбиралось слишком близко. А она-то раньше думала: романтики, покорители космоса! А оказалось — люди, они везде люди…
— И все равно беглеца нашего жалко, поселенца-то, — сказала она на обратном пути.
Живых остановился. Посмотрел на коллегу.
— Думаешь, надо было его спасать? Может, он убил кого. Может, это ему от Бога карма такая, — усмехнулся в полутьме.
Бой-Баба хмыкнула:
— А может, наша карма была его спасти! А мы вместо этого…
— Но то, что мы даже имени его теперь не знаем, это точно не наша вина, — вмешалась Тадефи.
— Он знал, на что шел, — отрезал Живых. — Именно этого он и хотел. Чтобы никто его имени никогда не узнал.
На обратном пути Бой-Баба смотрела в спины Тадефи и Живых. Какое-то неудобное, обиженное чувство сидело комом в горле. С чего вдруг? Живых ей как брат, с самого училища вместе летают. Не иначе гормоны играют, решила астронавтка и дала себе слово с утра пойти к Рашиду за секс-депрессантами.
* * *
Наутро болела голова и никого не хотелось видеть. Меньше всего медика — разве только для того, чтобы свернуть ему шею. Но, взглянув на часы, Бой-Баба заставила себя одеться и, прихватив договор страховки, отправилась в медблок. Таблетки им выдавали на честность, но еженедельный анализ крови все равно сразу выявил бы откосивших.
На корабле жизнь вошла в прежнее русло. Вдалеке раздавались голоса, окрики, команды Майера. Колотили чем-то тяжелым по металлу. Проходя мимо ближнего дока, она наткнулась на охранника. Взлохмаченная седая грива колыхалась над вскрытой решеткой пола у самого прохода. Дядя Фима светил фонариком и всматривался внутрь, щурясь, как будто что-то искал. Чуть подальше капитан с Йосом заводили автопогрузчик. Дядя Фима поднял вспотевшую красную физиономию и еле заметно подмигнул.
До медблока оставалось два шага, когда в сиреневом полумраке впереди нарисовалась нескладная фигура. Бортинженер Кок шел неловко, сжимая в руке аптечный пакетик с нарисованной на нем змеей, обвивающей чашу. Проходя мимо, Бой-Баба кивнула. Кок остановился и жестом велел остановиться ей.
