Не буду пересказывать наш недолгий, но мучительный диалог. Почему мучительный? Да потому что недолгий, неужели не ясно! Я тогда понял, что с этой женщиной мне вечности мало, ибо с ней — час за секунду.
Мы говорили, говорили и не могли остановиться. Хорошо, что «Гранит» невозможно снять самостоятельно, а то я даже боюсь представить, что бы мы учинили. Поэтому — только разговоры; что тоже немало.
Рошни постоянно пропадала в космосе. Какие-то учения, затянувшиеся сверх норматива…
— Ага! — догадался я. — Ты поэтому так исхудала?
— Дурак ты мой летучий! Знаешь, как я извелась из-за тебя?! — ответила она и сделала совсем неочевидный вывод: — Я даже русский выучила!
— Я заметил, — сказал я уж вовсе невпопад.
Наплевать. Иногда не важно, что ты говоришь, иногда молчание или самая пустая болтовня равноценны самой возвышенной беседе. Да, так мы и говорили. Обо всем и ни о чем. Что я мог поведать? О многом, конечно! Но я не был уверен, что ей нужно знать подробности моей уголовной карьеры.
Поэтому я в основном расспрашивал. Но у Рошни присяга, так что тоже никаких деталей. Чем занимаетесь? Летаем. Вот и мы тоже.
Такие пилотские будни.
— Знаешь, Рошни, один мудрец XXI века сказал: дураки плывут против течения, слабаки плывут по течению, а умный человек всегда плывет туда, куда ему надо.
— В самом деле, мудрые слова.
— А еще он говорил, что умный человек подобен пузырю масла в толще воды: его всегда выталкивает на поверхность.
— Не поспоришь.
— Неверная аналогия, по крайней мере, она не учитывает контекст. Взять меня. Последнее время мне кажется, что если моя жизнь — капля масла, то вылили ее не в воду, а в цементный раствор, который вертится в бетономешалке. Я не глупый человек, не лентяй и не трус. Только все одно к одному: времени на поступок не хватает. Что толку от моих качеств, если я просто не могу сделать выбор? Раз, два, три — и Румянцев больше не кадет! Раз, два, три — и я вынужден примкнуть к пиратам! И так каждый день! Только успеваю уворачиваться, чтобы не прихлопнули.
— Неверно, Андрей. Во-первых, все к лучшему, ведь твой путь свел нас вместе. Во-вторых, выбор ты делаешь, всегда делаешь. Ты — достойный человек, ты не поступаешься честью. Иного я бы не полюбила.
— Ох, женщины… Если бы ты знала, что я творил последние месяцы!
— Я знаю достаточно, Андрей.
Вот примерно в таком ключе мы и общались. Я ее пугал своей падшей моралью, а она не пугалась. Или Рошни мудрая женщина, или сумасшедшая, хотя грань здесь настолько тонка, что не мне судить.
В то время я думал: забудь меня, милая! Где я, а где ты? Кто я и кто ты? Разнесет нас жизнью, измучаем друг друга, а то и погубим! Ну и говорил что-то в этом роде. А она не соглашалась. Время рассудит, только время.
Время.
Говорили мы часа два. За это время произошло много событий, а именно: капитан Кавос получил директиву командования немедленно приступить к выполнению финальной фазы операции «Чистое Небо». Для чего на орбиту Син спешно поднимались с наземного космодрома линкор «Шапур» и фрегаты охранения.
Я едва успел попрощаться с Рошни, как ее вновь у меня отняли. Но я знал, что мы встретимся. Иначе просто быть не могло.
Приятно, черт дери, когда другие воюют, а тебе не надо лезть под ракеты и залпы лазерпушек!
Эскадра прибыла в дельта-зону Кровавой Мэри по сообщенным мною координатам, собралась в боевой ордер и поперла вперед. Конкордианцы действовали дуболомно, нахраписто, что в данном случае было самым верным.
Не ожидал «Синдикат TRIX» встретить в собственной прихожей такую силищу! Не мог ожидать. Но в любом случае надо было действовать предельно быстро, пока пираты не разбежались по всему Тремезианскому поясу, как крысы.
Наряд сил был адекватным: линкор в тандеме с тяжелым авианосцем — это маленький апокалипсис, если не стоят на ваших катапультах десятки истребителей и торпедоносцев, если не стерегут орбиту бронированные утесы крепостей и не грозят космосу тяжелые ракетные комплексы ПКО в сверхзащищенных шахтных установках.
Всем этим Иеремия Блад не располагал. Пока не располагал, учитывая темпы роста его сообщества. И это «пока» означало «никогда». Он не успел претворить свои жуткие планы в жизнь. Они гибли под градом 545-миллиметровых снарядов главного калибра.
Орудия «Шапура» на ничтожной, пистолетной дистанции в двести километров просто нечем было парировать.
Я вылетел с «Римуша» и пошел прочь от астероидного пояса Дун-шань. Одновременно со мной с катапульт стартовали клонские истребители, а затем — штурмовики «Кара» и торпедоносцы «Фраваши».
Им в одну сторону, а мне — в другую, на рандеву с «Сумеречным Призраком», где меня уже ждали.
Ваш покорный слуга даже не слишком переживал за Рошни, которой вот-вот предстояло геройствовать. Да, Блад поднял флуггеры, но что они могли против кадрового авиакрыла, поддержанного всей мощью эскадренного ПКО? Только сгинуть. Что было не худшим вариантом, заметим, поскольку пирату «Синдиката» попадать в плен к клонам настоятельно не рекомендовалось.
Публичное побивание плетьми и сожжение заживо «до тех пор, пока не умрет», вот такая формулировка красовалась на бланках заочных приговоров.
«Синдикат» дал последний бой.
Я слушал эфир, но недолго. Было скучно, потому что все было ясно. Конкордианцы даже не несли потерь.
Раскаленный адский желудок, в который превратились уровни и коридоры «Последнего Ковчега», переваривал жизни моих бывших коллег. Симпатичный задрот Кевин Михальский, отмороженный повар Джуниор Сян, богиня спорта и красоты Фэйри Вилсон, гроза банковских сейфов Натан Зельдер, резкий и хамоватый Чарли Небраска и еще несколько тысяч человек умирали сейчас под равнодушным оком камер слежения. Кто не успел уйти на вылет, конечно, или кому не посчастливилось оказаться в охране копей на Шварцвальде.
Мне не было жаль, нет. Это пираты, гнуснейшая, отборная мразь изо всех гнилых уголков Объединенных Наций. Мне было до ужаса противно.
Поэтому я выключил радио. Вскоре даже мощная оптика «Хагена» перестала разбирать хоть что-то, кодировку же клонских камер мой парсер не распознавал. Бойня за кормой превратилась в мириады отменных точек, а потом пропали и они.
Еще через час я сел на «Сумеречный Призрак», где меня встретил Сантуш.
— Здорово, посол!
— Здорово!
Мы обнялись.
— Есть новости?
— Есть! Клоны выбомбили «Последний Ковчег» в ноль! Но ты прикинь! Блад умудрился улизнуть на «Левиафане»! Вот лиса, а?! Я же говорил, удачлив сверх меры и опасность чует пятой точкой!
— Подумаешь, улизнул… Он теперь не опасен. Куда Блад денется без запасов люксогена? Разве что на Шварцвальд…
