В трапперском форте, как я говорил, всюду благоухали цветы во славу экологической архитектуры. Но не просто так — со смыслом. Коридор перед техническим сектором, например, был усажен андобандскими оксофлорами в трехрядной нише по обеим переборкам.
Оксофлоры источали весенние ароматы и кислород в чемпионских количествах, оправдывая свое название.
Переборочный люк был разблокирован, нас ждали. Абдулла оказался в компании донельзя мрачного Индианы Блюза, с которым ругался, мешая русские, американские и турецкие слова.
— …И что ты мне говоришь?! Мне Боб приказал, я делаю, иди на него покричи, сынок хренов!
— Абдулла, я — старшина истребителей, вся гоночная техника на моей ответственности…
— Ответственности-шматветственности! Вэй, а я тогда тут зачем?! Для мебели?! Зачем тогда мне Боб звонит и так разговаривает, будто я у него ишака украл, а?!
— Я не знаю…
— Зато я знаю! Мой ангар, флуггеры на моей шее, к вылету их мне готовить, чего ты тут выступаешь?!
Мы четверо стояли в тесном перепускном шлюзе, которым снабжаются капитальные переборки. Сейчас оба люка и сегменты мембраны-диафрагмы были раскрыты, однако обильная жестикуляция турка заполнила все пространство.
— Кхм… — Комачо откашлялся, давая понять, что и мы тут не для мебели.
— Пришли, да? — Механический глаз сфокусировался поочередно на мне и Сантуше. — Пойдем флуггер выбирать. А то молодой много говорит, злой совсем, как шайтан!
— Абдулла, — заныл «молодой шайтан», — ты меня пойми — это же легкие машины, приписаны к истребителям, я обязан утверждать выбор, с меня же спросят!
— Ничего не знаю! Обязан — утверждай! Что ты тут устроил, а?!
Два начальника увлеченно собачились — видно, что не в первый раз. Мы прошли через удивительно чистый ремонтный цех и по короткому коридорчику вышли к выгородке, где хранились гоночные флуггеры и прочая малополезная неучтенка.
— На, смотри! — Илмаз обвел хозяйство широким жестом, почесал грудь через рубашку и недовольно закончил: — Сантуш приходил, выбирал, потом Джонсон приходил, выбирал, один всю душу вытряс, второй всю душу вытряс, теперь ты! Сразу вместе трудно было прийти, да?
Да, трудно. Как будто турок не знал, что Джонсон и Комачо занимались душетрясением в то время, пока я находился в состоянии поражения всех гражданских прав! Знал, конечно, но инерция затяжной перебранки с Индианой еще не схлынула. И бес с ними обоими.
Выбор предстоял нелегкий.
Рядком построились восемь флуггеров совершенно шайтанского обличия.
«И как на этом летают?!»
Риторическая мысль.
Сантуш застолбил летуна с плоским, узким носом, малюсеньким фонарем кабины и связкой из шести двигательных гондол в корме. Короткие плоскости несли по два «горшка» одноразовых твердотопливных ускорителей. Еще пара помещалась в носу, причем их корпуса были снабжены сверхштатными дюзами сверху, снизу и спереди.
— Это для экстренного маневра в случае чего, — пояснил Комачо, как будто и так непонятно.
«Торпеда» была выкрашена в алый цвет и шикарно татуирована оскаленной тигриной пастью на обтекателе.
По снежному красавцу Дона Джонсона бегали мордатые золотые горностаи, и представлял он собой что-то немыслимое. Четыре плоскости «иксом» были усажены корпусами штурмовых ракет на консолях-манипуляторах. Флуггер сидел на единственном ускорителе, зато каком! В три четверти длины корпуса! Худой нос машины резко контрастировал с могучим крупом, где разместилось сразу восемь двигательных гондол.
Схожие устройства стояли и по соседству. Отличие лишь в том, что центропланы оставались нагими, полностью открытыми для пожеланий гражданина пилота — что хочешь, то и вешай! Количество консолей внушало ужас и уважение.
Пяти минут хватило, чтобы я понял важную вещь; нас такому не учили. И еще одну: если я хочу просто долететь до финиша, нечего и мечтать о подобном чудовище. И последнее: выучиться, привыкнуть, запомнить «экстры» и что с ними делать — я за неделю не успею. Точка.
Что я и озвучил.
Блюз отреагировал длинным, смачным плевком с последующим растиранием по палубе. Его тирада дала понять, что ему это все надоело, его самого на гонки не отпускают, какого черта и так далее. Нервничал мужик, и я его понимаю.
Комачо пожал плечами — мол, чем богаты.
Один Абдулла родил умную мысль, даже две.
Первая:
— Эй, малец, — Индиану он звал по-дружески именно так, — ты что плюешься, как верблюд?! Иди в каюте у себя плюйся! Я вентиляцию твою абал!
Вторая:
— Ты истребитель?! Зачем тогда нам мозга абал?! — Не знаю, что он имел в виду под последним словом. — Раз истребитель, лети на истребителе! Честное слово, как дети!
— Э-э-э… — сказал я, так как на столь очевидный совет ответить больше было нечего.
При этом перед моим мысленным взором пронеслись шеренги флуггеров из арсеналов «Алых Тигров». Куча стареньких РОК-12 «Сокол» и тяжелых «Рокотов», тоже изрядно в возрасте.
С «Соколами» я бы управился вполне себе, но на старичке никогда не угнаться за монстрами скорости. «Рокот» я представлял себе без подробностей, да и тяжеловата машинка. «Хаген» мой верный отпадал по той же базовой причине.
Итак, я ответил:
— Э-э-э… — после чего поведал собранию о своих сомнениях.
И тут ценное озарение постигло Индиану Блюза. Среди всеобщего замешательства раздался звучный хлопок ладони по лбу.
— Абдулла, а давай отдадим ему «Горыныча»?! Машина в порядке, а эксплуатировать ее нельзя — никто не умеет, да и запчастей не найти. Пусть летит на «Горыныче»! — И обращаясь ко мне: — Русский, ты с «Горынычем» справишься?
Справлюсь ли я с истребителем РОК-14 «Змей Горыныч»?! Знали бы вы, незамутненные дети Атлантической Директории, что я умею делать с любимым «Змеем»! После СВКА мне можно ампутировать мозжечок, погрузить в холодную гибернацию лет на двадцать, посадить в таком виде в «Горыныча», и я такое сумею!
Ваш верный повествователь впервые почувствовал, что, быть может, останется жив. РОК-14 — это очень серьезно.
Следующие дни были посвящены глубокой конверсии истребителя в гоночный болид.
Мы выдрали из него все лишнее, что превышало по весу сто граммов. Теплоизоляция, радиационная защита, система пожаротушения, абсолютно все встроенное вооружение, плюс управляющие контуры боевых систем, боевой радиолокационный комплекс, лазерные дальномеры, астроплатформа и так далее.
Истребитель похудел тонн на двадцать пять!
Зато под плоскости повесили сразу три пары одноразовых ускорителей, благо места хватало. По бокам кокпита установили еще два маневрово-тормозных модуля. Обтекатель украсила тридцатимиллиметровая броненасадка весом в тонну. По моему настоянию ее сварил лично Абдулла Али Илмаз.
