— А тройная система — это тогда что? Звездные извращенцы?
— Не останавливайся, ради Ахура-Мазды! Мне так хорошо, о-ох… Семья — это не две единицы, это три и больше, хотя аналогия не вполне корректна, о, Аша!.. Как ты это делаешь! Важен принцип! Да! Да! Принцип! Самое устройство Вселенной, насколько мы его знаем, исполнено любовью. И каждый год энтли получают всё новые и новые подтверждения этому! Да! Звезды не обладают разумом в человеческом понимании, но, может быть, их мысли текут слишком медленно, и мы не успеваем их уловить? Ведь звезды живут так долго… Но взгляни на красный гигант!
— Я как раз на него смотрю!
— Тебе нравится?
— О да! А ты продолжай, это так… необычно…
— Звезда живет, сияет, освещая мир, но короток ее век, как век гения, который сжигает сам себя ради дела! И вот она взрывается — колоссальный катаклизм сверхновой. И что же мы видим? Абсолютная смерть на миллиарды километров выбрасывает что? Семена жизни! Звездный газ — водород и гелий разлетаются в Галактике, чтобы потом найти кусочки другой звездной пыли, чтобы, повинуясь принципам любви, соединиться, закружиться вокруг фокуса притяжения и породить новую звезду! Которая породит вокруг себя новые планеты… О, Рошни, солнце мое, какая ты гибкая! А если ножку вот так? Невероятное что-то…
— Андрей, ты мне волосы придавил, больно! Ага, теперь хорошо! Ой какой ты упругий, да-а-а… что… что дальше…
— …а может быть, водород нашей сверхновой найдет планету? И тогда, через миллиарды лет — смешной срок, появится вода, атмосфера, ее согреют лучи солнца, появятся первые микроорганизмы, которые, все усложняясь, зачнут разумную жизнь! Разумные существа узнают любовь, и вот на далекой Вэртрагне родишься ты, Рошни… как я счастлив, о Митра, Рошни, я люблю тебя!
— Я люблю тебя, Андрей!
— Таким образом, смерть звезды дает жизнь. Строго говоря, нет никакой смерти, есть бесконечная цепь перерождений, бесконечные конец и вновь начало, перетекающие друг в друга… Как мы сейчас, солнце мое! Это ли не есть ярчайшее проявление любви? Тот факт, что звезда — запредельно горячая и неразумная, любит нас, козявок, так сильно, что отдает себя, чтобы родились мы?
— А как же Бог? Ты говоришь об эволюции. Эволюция подразумевает автономность, и в ней нет места Богу… Возрожденная Традиция не признает эволюции именно по этой причине… Андре-е-ей, ты неподражаем, быстрее, пожалуйста!
— Какая глупость! Эволюция — есть высшее чудо Вселенной! И это процесс строго запрограммированный и гениально задуманный! Какова вероятность того, что из миллиардов в тысячной степени тератонн Большого Взрыва могли сами собой, случайно, родиться первые звезды? И какова вероятность того, что из бушующего субатомного огня случайно появились молекулы органики? Которые сами сложились в одноклеточную амебу? И как могла амеба сама по себе развиться в непередаваемо прекрасную Рошни Тервани? Мы оба учили высшую математику и знаем, что вероятность находится в районе нуля. Сама мысль о случайности эволюции оскорбляет мое ratio! И главный вопрос: кто построил и взорвал Главную Бомбу? Кто автор Большого Взрыва? Я думаю тот же идеальный разум, который научил атомы притягиваться, заложив в программу главный принцип — любовь!
— Как ты правильно говоришь, да… гравитация движется любовью, какая же у нас с тобой гравитация, Андрей, я люблю тебя!
— В нашей Галактике четыреста миллиардов звезд, еще сто в Магеллановых Облаках, примерно у каждой сотой звезды есть системы, в среднем из пяти планет. Если каждая тысячная несет жизнь, значит, Галактика буквально кишит жизнью! Это тоже любовь, Рошни, столько жизни не бывает без любви!
— О-о-о, да! Теперь ляг на спину, пожалуйста!
— Хорошо. Ох, как хорошо! Любовь в основе всего. Основные морально-этические принципы, не считая некоторых узкокультурных табу, происходят из принципов любви. Ты понимаешь, что это значит, Рошни? О, Рошни, да! Да! Это значит, что «не убий» и «не укради» неизменно справедливы, и на Земле, и в Туманности Андромеды! Осталось разобраться с «не прелюбы сотвори»… Да-а-а!!! Рошни, мы что же, не предохраняемся?
— Об этом на «Хагене» надо было беспокоиться! Теперь уже все равно. Андрей, с тобой просто нереально хорошо! Я столько раз подряд ни с кем не кончала, ух!
— Рошни?
— Что?
— Я уже опять могу.
— Врешь, пяти минут не прошло, такого не бывает… ой, нет, правда!
— Это любовь, Рошни.
— Андрей, я люблю тебя!
Утром мы расстались. Рошни должна была явиться на поверку в 10–00. Заснули мы часов в семь, так что подъем был тяжелый.
Не было разрывающей тоски. Мы оба знали, что встретимся, что бы ни случилось. Мы не говорили об этом, просто я знал, и она знала, и я знал, что она знает.
Эскадра Великой Конкордии уходила, унося фравахары, Атур-Гушнасп и Священный Огонь моей любви.
Опустошения, боли и муки расставания не было, лишь светлая грусть.
Двадцать «Хагенов» прошли в строю фронта над конкордианским ордером. Мы стреляли пиро-ракетами, мы салютовали клонам, пока не опустели боеукладки. От их кораблей в черное небо потянулись ответные огни, нарядные и праздничные.
О да! Мы встретились. Иначе не стоило затевать всю эту историю. Но — если бы я знал, как именно встречу Рошни… Если бы мы все знали, что салютуем в виду флота Конкордии последний раз!
Часть третья
Глава 1
ИСТРЕБИТЕЛЬ С БОЛЬШОЙ БУКВЫ
Август 2621 г.
Орбитальная база «Тьерра Фуэга»
Тремезианский пояс, система Лукреции, планета Цандер
Генеральный конструктор — гг. Дитерхази, Родригесу: Испытания прототипов 5-бис и 5-тер считаю абсолютно преждевременными по причине очевидной незавершенности стендовых испытаний энергосистемы изделия.
Ферейра — Генеральному конструктору: Глубокоуважаемый господин Эстерсон! Убедительно прошу вас впредь не обращаться к хозяевам концерна с докладными записками за моей спиной, поскольку это является грубым нарушением производственной и деловой этики.
Все-таки я красиво соврал, говоря, что мне было не очень грустно, когда Рошни улетела. Было. И очень. И не только грустно — слишком много синонимов этого чувства в русском языке, но ни один не описывает его полностью адекватно.
Спасибо работе, для депрессии не было места.
Ладно, вылеты — дело привычное.
Вся база полнилась слухами. Разговорчиками. Пересудами. С исчезновением клонов развлечения кончились, и личный состав горячо кинулся обонять манящий аромат Тайны, что выражалось в безудержной болтовне и пустопорожних обсуждениях. А с другой стороны, что еще обсуждать? Антонио Роблеса? Хризолиновые астероиды?
Предмет пересудов содержался в тех контейнерах, что я заприметил на палубе, когда собирался лететь в компании Тойво Тосанена и темпераментной «Доны Анны». Меня тогда еще ловко отбрил корректный молодой человек в костюме, помните?
