— Алена, я не смогу обеспечить тебе защиту! И рядом с тобой постоянно быть не смогу.
— Исключается. Краснов, отстань, пожалуйста!
Ему показалось или она шмыгнула носом?
Показалось. Абсурд думать, что она заплачет из-за него. Глаза сухие и злые, все зыркает в сторону папика.
— Ты сам захотел, чтобы мы расстались.
— Мне нужно было время подумать.
— Подумал? Я тоже!
И вынесла решение не в его пользу. Что еще сказать, как убедить, что сейчас не время показывать характер? У него от страха за нее скулы сводит!
— Алена…
— Краснов, тебе не надоело собирать на представление соседей?
Она была права: на них глазели даже из окон. Подперев щеки ладонями, бабульки слушали перебранку. Возможно, кто-то из них уже тыкает в кнопки телефона, вызывая полицию.
— Нет, ты все-таки выслушаешь меня!
— Краснов!..
Семен схватил ее в охапку и потащил в подъезд. Алена упиралась, пыталась укусить.
— Борис! — она повернулась к папику. — Что ты стоишь как истукан? Помоги!
— Ничего-ничего, продолжайте. Мне нравится смотреть на вас! — хмыкнул тот в ответ.
Борис? Семен притормозил. Так это ее брат! Брат, а никакой не папик. И он потащил Алену домой с удвоенной энергией.
Он втащил ее в комнату, бросил на кровать, а сам встал на колени: теперь можно. Никто этого не увидит, не высунется из окна и не станет крутить пальцем у виска.
— Алена…
Она лежала на спине и смотрела на него из-под упавших на лицо прядей волос, сдула их и села.
— Краснов, твой монолог затянулся. Вставай с колен. Это уже не модно.
— Что я должен сделать, чтобы ты меня простила?
Алена потирала намятые бока, разглядывала следы пальцев на запястье и предплечье.
— Как я теперь надену открытое платье? — возмущалась она. — Ты наставил мне синяков! Подумают, что я пьяница, а синяки мне удружил собутыльник!
— Аленка, как же я скучал по тебе…
Семен ткнулся лбом в ее колени и затих. Потом обхватил бедра, крепкие, горячие — он чувствовал жар через тонкую ткань сарафана.
— Краснов, ты ищешь там то, чего не терял, — спокойно произнесла она.
Слишком спокойно для этой ситуации. У него чувства зашкаливают, а она как ледяная принцесса. Правда, повзрослевшая. Он заметил это только что. Удаль девичья, что ли, пропала. Уж не от переживаний ли?
Рука принялась путешествовать под сарафаном, захватила край и задрала сначала до колена, потом до бедра. Семен смотрел Алене в глаза: она не отводила взгляд. Но ответа в ней он не находил.
— Алена, сколько можно извиняться? Я ни перед кем не вставал на колени!
— Охотно верю. И что с того? Разве я тебя об этом просила?
Прежде непотопляемый корабль с именем «Семен» тонул не хуже «Титаника».
— Унизить хочешь? — спросил он прямо.
— Унизишься?
— Нет!
Алена встала. Сейчас она уйдет — и все. На второй раз его не хватит.
Но нет, не ушла. Принялась разглядывать его квартиру, словно никогда в ней не была.
— Краснов, когда ты последний раз убирался здесь?
Можно свалить все на работу: мол, времени нет, загружен маньяками по горло. Но зачем? Она не дура и понимает, что это из-за нее. Все эти разбросанные рубашки, носки, проспекты ресторанчиков, в которых можно заказать еду на вынос.
Стоять на коленях было неудобно и больно. Семен сел на кровать, принялся стягивать рубашку через голову.
— Пуговицы хоть расстегни!
— Спасибо за замечание. Давно мечтал…
— А о чем еще ты мечтал?
Она проследила за брошенной на пол рубашкой.
Семен застыл. Приглашение к игре? Или игра слов? Как ему поступить, чтобы не ошибиться: пойти в наступление или сдать бой, выиграв войну полов?
— С братом твоим познакомиться. Это твой брат, да?
Алена усмехнулась.
— А ты ведь подумал другое, когда увидел нас вчера. Я решила, что мне придется делать Борису прививки от бешенства, если ты на него накинешься.
— Зная тебя, можно подумать все что угодно!
— Да нисколечко ты меня не знаешь. Поэтому и веришь в ерунду.
Она подошла к окну, открыла раму и крикнула Борису, что скоро выйдет.
— Это чтобы ты не думал, будто получил желаемое, — заметила она, закрывая раму обратно.
Ладно, придется пока уступить. Он, как умелый охотник, будет ждать добычу в засаде.
— А про маньяка… Ты все выдумал?
Слава богу, она его услышала! Семен воодушевился.
— Ты видишь перед собой потенциальную жертву серийного убийцы.
— Хм… Разве серийные убийцы меняют почерк? Он ведь убивал женщин, а не мужчин…
Семен удивленно вскинул брови.
— Ну читала я, читала, — нехотя призналась Алена. — Интересно стало. Правда, все запутано и сложно, но кое-что я поняла. Почему ты решил, что теперь он будет охотиться за тобой и мной?
— Он мне письмо оставил. А если он следит за мной, то может выяснить, что ты — моя женщина.
— Бывшая.
— Алена…
Она помахала пальчиком у него перед носом.
— Краснов, не подпускай интимные нотки в голос — не сработает. Я долго думала. Возможно, ты был прав. Я слишком давила на тебя. После развода мне стало одиноко, а тут ты, красивый, сильный, сексуальный… Вот я и запала на тебя.
— И все?
Он чувствовал: она недоговаривает то же, что не решается сказать он сам.
— Алена, выходи за меня замуж…
Ну вот. Он это сказал. Жребий брошен, Рубикон перейден, мосты сожжены.
Она остановилась перед ним, обхватила ладонями лицо, которому стало так хорошо и приятно в этих самых ладонях.
— Ты на самом деле этого хочешь?
— Больше всего на свете!
Его руки накрыли ее ладони, но Алена, качая головой, отошла назад.
— Нет, Семен. Еще неделю назад я бы от счастья скакала после твоего предложения.
Семен слушал, стараясь не поддаваться нахлынувшему отчаянию. Если бы Алена злилась, кричала на него, он бы не поверил. Но ее спокойный тон, вдумчивые слова сбивали с ног.
— Что же случилось за это время?
— Я повзрослела, Сема…
Она присела рядом, обвила шею руками и прижалась к груди. Милая, родная и такая далекая!
