Кира выбрала себе подходящую куртку, переоделась. Егерь, усатый Семеныч, покинул помещение, а следом куда-то убежал и Виктор с рулоном туалетной бумаги в руках.
А Кира принялась искать мать с тетей Лидой, чтобы сообщить им – она решила отправиться на охоту. И о том, что, возможно, ей предстоит разговор с отцом…
В одной из гостевых комнат Кира наткнулась на тетю Лиду.
– Ой, Кира, я тебя потеряла… Сейчас мужики уезжают, ну, а мы пока можем побездельничать, до вечера они не вернутся, думаю.
– Я тоже с ними.
– Ты?! – удивилась тетя Лида. – Опасно же…
– Да не буду я никуда лезть, в машине посижу, похожу вокруг. Надеюсь поговорить с отцом.
– А, в этом смысле… Что ж. Я вот с Витей тоже хочу поговорить. Но не сегодня, потом. Или не говорить? – Тетя Лида села, бессильно уронила руки на колени. – Я ведь тысячу раз с ним пыталась поговорить, но он меня не слышит, никак не поддерживает. Что угодно готов обсуждать, но только не нашу с ним жизнь… Он хороший, добрый, но…
– О чем ты с ним хочешь поговорить? – спросила Кира.
– Я хочу уйти от него. Ты ведь меня не осудишь, нет? – страдальчески свела тетя Лида брови. – Больше я так не могу. Либо я с ума сойду, либо заболею чем-нибудь. Чем-нибудь тяжелым и неизлечимым. И умру.
– Что ты!
– Я хочу уйти. Раз Витя не собирается ничего менять, ничего не делает, его все устраивает, то я точно уйду. И говорить с ним, думаю, тоже бесполезно! – вспыхнула тетя Лида. – Это после беседы с тобой я задумалась. Послушай, Кира, я очень благодарна тебе – за то, что ты помогла мне решиться! Ты вообще столько перемен внесла в нашу жизнь, взбаламутила это болото… Надо, надо что-то менять! Иначе погибнем все тут.
– Удачи, – серьезно произнесла Кира.
– Спасибо, – тетка быстро поцеловала ее в щеку. – И ты со всем тоже справишься!
Кира кивнула.
Гудок снаружи.
– Ну все, беги… Они не любят ждать. Я Оле с Гелей передам, что ты на охоту решила посмотреть.
…Снаружи, у крыльца, уже стояли два внедорожника, набитые людьми.
– Кира, сюда, дочка! – бодро кивнул отец, протягивая ей руку. Мужчины рядом зашумели, одобрительно засмеялись:
– И старшую дочку решил к охоте приобщить…
– Нет, она пока только посмотреть.
– А что, мы тебе ружо́ дадим, Кира. Знаешь, как стрелять?
– Я вам дам «ружо́»! – сердито закричал егерь Семеныч. – Охота – это не баловство. Ну все, с богом, поехали!
Внедорожники тронулись с места.
Сначала ехали по грунтовке, затем дорога закончилась – одна грязная, ухабистая колея. Трясло, несколько раз машины чуть не увязли в грязи.
– Что, Кира Игоревна, трясет? – крикнул с водительского места тот самый парень – черноволосый, улыбчивый.
– Еще как трясет… – подпрыгивая на сиденье, ответила прерывающимся голосом Кира.
– Если устанете, то можете вернуться назад – на той, на второй машине. Лапиков там водителем, он в охоте не будет участвовать. Постоит маленько с нами да потом назад поедет, на базу.
– Понятно!
Шутки, разговоры об охоте. Через полчаса тряской езды прибыли на место – заброшенное поле на краю леса.
Разделились на две группы – стрелков и загонщиков. Загонщики должны были выгнать кабанов на то место, где скрывались стрелки. Егерь, усатый Семеныч, четко объяснил диспозицию, обязанности каждого участника.
Загонщики идут к месту лежки кабанов, стрелки – ждут сигнала на своих местах, которые ни в коем случае они не должны покидать, равно как и меняться друг с другом.
Несмотря на то что, судя по всему, в охоте принимали участие опытные люди, Семеныч непререкаемым тоном растолковал все тонкости сегодняшнего действа и под конец заставил всех расписаться в ведомости. С Кирой у Семеныча был особый разговор – находиться рядом с машиной и никуда от нее не уходить. Что бы ни случилось – в лес не соваться и на поле, куда собирались гнать кабанов, тоже не появляться. Мало ли что! Опасны равно как и кабаны, звери грозные, так и случайный выстрел можно поймать.
Кира со всем согласилась. Наверное, чуть позже, после охоты, когда будут разделывать тушу кабана и делить ее на части, они с отцом и поговорят.
В окружении стольких мужчин, рядом с обстоятельным Семенычем – Кира не чувствовала страха, ей было лишь немного не по себе. Ведь жалко же кабанчиков…
Опасности со стороны лесного зверья здесь, на опушке леса, возле машины, в которую в любой момент можно спрятаться, она тоже не ожидала. Да и гнать кабанов на стрелков должны были совсем с другой стороны, далеко от этого места.
Отца Кира тоже нисколько не страшилась – ведь он не мог при всех ударить ее, угрожать тоже не осмелился бы. Скорее наоборот, именно здесь и именно в этом окружении Кире легче вести переговоры с отцом. Ведь при своих товарищах он не сможет переступить черту, показаться в их глазах домашним тираном.
При коллегах, друзьях отец стремился оставаться милым, добродушным и даже кротким по отношению к своим «девчонкам» – как он называл мать, сестренку Гелю и ее, Киру.
…Лес на рассвете был чудесен – лучи солнца пробивались сквозь листву, пахло травами, мхом, лесными цветами… Еще чем-то горьковато-сладким, болотным. Пели птицы – они только что, с рассветом, проснулись и затеяли утреннюю возню.
Все, все вокруг было наполнено какой-то безмятежной, тихой благодатью. Да, в общем, и сама охота вдруг показалась Кире не такой ужасной. Ну что ж, это типично мужская забава. Некий кровавый ритуал, понятный лишь посвященным. Искупительная жертва. Пусть эти мужчины резвятся, раз им так приспичило!
И отец, родной отец на фоне лесной благодати вдруг тоже показался Кире каким-то новым, другим. А что, если он и правда исправится, подавит в себе то нехорошее, звериное, что раздирало его долгие годы?..
Пока собирались, обсуждали грядущую охоту, толковали о диспозиции – отец нет-нет да и поглядывал на Киру. Вполне добродушно, внимательно смотрел, с ноткой надежды во взгляде, что ли… «Он, наверное, хочет меня разжалобить, – догадалась Кира. – Хочет просить о чем-то. Ну ладно, постараюсь его выслушать. В конце концов, большой плюс, что он пошел на переговоры, а не уперся рогом, как тот же Виктор, тети-Лидин муж. И можно, наверное, в чем-то пойти отцу навстречу… Ну, хотя бы не лишать его жилья совсем. Пусть уж как-то выплатит матери половину стоимости дома… В сущности, он – не конченый злодей, что-то человеческое должно в нем оставаться. Непонятно лишь, что сломало его и заставило стать изувером… Может, его к психологу? Может, его получится вылечить? Хотя психов на службу не берут. А тот полицейский, как его… Который людей расстрелял из табельного оружия? Нет, нет, отец не псих, но он точно какой-то сломанный, как и я. Кто-то или что-то его сломало. Может быть, он переживал из-за смерти своей матери? Из-за ее самоубийства. Или самоубийство – все-таки только слухи?..»
