Книга Балансовая служба, страница 47. Автор книги Андрей Егоров

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Балансовая служба»

Cтраница 47

Ивану Васильевичу сделалось невыносимо стыдно своей полноты, расплывшегося тучного тела, круглого лица в красных пятнах. Сегодняшнего Митрохина в Митрохине двадцатилетней давности сложно было разглядеть. Иногда ему казалось, что в старом советском паспорте вклеена фотография кого-то другого. На той фотографии был изображен худой молодой человек с умными глазами и твердым, волевым подбородком. А что теперь?

Иван Васильевич тронул висящую под подбородком складку и ужаснулся.

Еще он вспомнил, как умерла его мать. И он не сумел отложить «важную» встречу. Примчался на кладбище, безбожно опоздав. Осуждающего взгляда так и не смог простить отцу. На поминках напился и сказал ему много обидных слов. Сказал, что он неудачник и у него никогда не будет столько денег, сколько есть у него… Потом, конечно, извинялся, пытался сунуть две штуки баксов, да отец не взял. Говорил, что ему не нужно. Иван Васильевич всхлипнул. Раз и еще раз. Так и стоял перед этим собранием и хлюпал носом.

А рядом с ним навзрыд рыдала одержимая жаждой власти юная колдунья Медея. Ей было мучительно стыдно за свои устремления.

"И чего это она так разошлась? – подумал он. – Ну жажда власти? Ну хочет девочка на всех произвести впечатление. Поруководить коллективом. Что тут такого? Да это же гипноз! – дошло до Митрохина. Он затряс головой, стремясь отогнать наваждение. Туман рассеялся, и звуки внешнего мира мигом придвинулись. Оказывается, все это время обвинитель продолжал говорить.

– ..Раскаяние, которое мы сейчас наблюдаем, – лишь следствие действий, которые обвиняемые совершили по злому умыслу или же без оного.

В любом случае я не считаю, что речь может идти о снисхождении. Я считаю, что сорняки надо беспощадно выпалывать. Именно поэтому я настаиваю на разбалансировке и аннигиляции! – Обвинитель замолчал.

Теперь настроения в зале были всецело на его стороне. Защитник с раздвоенной бородой поднялся с «белой» трибуны и сказал:

– Я согласен с приговором…

Рыдающую колдунью и обалдевшего от обилия впечатлений Митрохина вывел из зала краснорожий здоровяк. Подсудимых ожидала аннигиляция и разбалансировка.

* * *

За пределами зала судебных заседаний Медея быстро пришла в себя. Всхлипнув пару раз, она вытерла слезы и пошла молча.

– Крепко зацепило? – сочувственно поинтересовался Иван Васильевич.

– О чем вы?! – резко ответила девушка.

– Это же гипноз, – зашептал Митрохин, – я все понял. Этот лысый гад – прокурор – нас загипнотизировал, чтобы мы возражать не могли, да еще раскаяние изобразили, и он нас так тихой сапой под обвинительный приговор подвел, падла.

– Сильно сомневаюсь, – ответила Медея.

– Тьфу ты… Что за характер у тебя такой?! Неужели на тебя никак его гипноз не повлиял?!

– Нет. Я просто вспомнила кое-что.

– Что?

– – Много всего… Не важно.

– Лучше бы ты что-нибудь полезное вспомнила.

– Я и полезное тоже вспомнила. Только не знаю, помогать вам или нет после того, как вы всю вину на меня переложить хотели.

– Эх ты, – возмутился Митрохин, – это ж я в сердцах. А так я с самого начала думал – не виновата Медейка, это все я, злодей, учинил не пойми что.

– Врете вы все, – сказала колдунья, – ну да ладно. Вы мне почему-то симпатичны, поэтому я вам помогу.

– Симпатичен? – удивился банкир. – Я?!

Таких слов ему давно не приходилось слушать, и он даже растерялся от того, что кому-то может быть симпатичен. Его называли акулой, мерзавцем, кровососом. Симпатии, во всяком случае, он не вызывал.

«Ей что-то от меня нужно, – настороженно подумал Митрохин, – иначе с чего бы она стала говорить такие вещи».

– Только не думайте, что мне что-то от вас нужно, – словно прочитав его мысли, заметила Медея. – Я вам так помогу. Просто потому, что никогда людям по-настоящему не помогала. Верно он сказал. Все ради себя да ради себя.

– Вот это правильно, – одобрил Митрохин, – иногда и для других нужно что-нибудь сделать. Я и сам время от времени думал – надо бы какую-нибудь благотворительную акцию учинить, чтобы сироток малых порадовать или инвалидов каких-нибудь умственных. Ведь если для кого-нибудь безвозмездно что-нибудь сделаешь, оно для души хорошо. В смысле почувствуешь себя иначе.

– Я кое-что придумала, – сообщила колдунья.

– Ага, – встрепенулся Митрохин и покосился на монстра, который шел позади, медленно переставляя ноги, и с увлечением ковырял в носу, временами вынимая палец и рассматривая его с интересом.

– Значит, так, – зашептала девушка:

– Как только я дам команду, сбивайте ифрита с ног…

– Ифрита? – переспросил Митрохин. – Я?!

– Да. Этот урод называется ифритом.

– Ага, это я уже понял.

– Как собьете его – хватайте меня за руку. Может, удастся отсюда убраться, есть у меня в запасе одно непроверенное… – она замолчала, увидев, что ифрит склонился к пленным и оттянул мочку огромного уха, прислушиваясь к разговору.

Митрохин утвердительно кивнул, глядя на краснорожего с ненавистью и отвращением:

– Я тебя понял, подруга. Ты, должно быть, немного того… сбрендила? Ты посмотри на этого хрена и на меня…

– Только бы получилось, – пробормотала Медея.

– Ты меня совсем не слушаешь? Где я и где он?! У нас весовая категория разная.

– Вы должны постараться, – девушка сделала умоляющие глаза, – иначе совсем ничего не получится. Ну нас же уничтожат. Как вы не понимаете, У нас один только шанс и остался…

Митрохин крякнул:

– Чувствую я, добром это не кончится… Пристукнет он меня.

– Не успеет, – уверенно сказала Медея.

Митрохин покосился на нее с недоверием:

– Слушай, а ты, правда, о власти мечтаешь?

– А что? – скривилась колдунья.

– Да ничего, интересно просто…

– Думайте лучше о деле.

– М-да, характер у тебя еще тот, – повторил Иван Васильевич и подумал, что, хотя она и считает его симпатичным, лично он не хотел бы с такой девушкой иметь ничего общего. Только настроение и умеет портить. Да еще истеричка в придачу. Вон как в зале суда разрыдалась. А казалось бы, чего рыдать. Всего лишь приговорили к разбалансировке и аннигиляции. А впрочем… Митрохин глянул на Медею исподлобья. Симпатичная. И очки на курносом носике ее не портят. Только молодая больно. Сколько ей – восемнадцать, двадцать? Может, выглядит моложе?!

Впереди замаячили металлические двери. Митрохин вытер пот со лба. И в зале суда, и в коридоре, по которому их вел ифрит, царила ужасная жара. В Москве такой не бывает. Только на югах, в разгар сезона.

– Давайте! – крикнула Медея.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация