Вечер наступил неожиданно. Серые тучи принесло откуда-то с востока. Они плыли тяжелыми громадами по фиолетовому небу и скрывали луну. Она появлялась время от времени, озаряя все вокруг белесым светом. Когда луна появилась в очередной раз, я заметил парившую над нами лиловую бабочку.
– Кажется, кровосос снова здесь, – сказал я, указывая на нее пальцем.
– Ах, Пределы побери, – закричал Варнан и, выхватив из-за спины меч, принялся размахивать им в воздухе, – пшла прочь, пшла, а ну!
Лиловый кровосос поднялся выше и принялся кружить над нами, он не собирался исчезать из виду, но и не снижался.
– Почти незаметно подлетел, – с раздражением в голосе сказал Ламас, – а ну-ка я. – Он заставил свою лошадь приблизиться, изловчился и дотянулся-таки до бабочки «волшебным посохом»: сучковатая палка со свистом рассекла воздух и сбила ее на лету, кровосос закружился, неуклюже взмахивая одним крылом, и исчез под копытами лошади колдуна.
После происшедшего мы решили больше не рисковать и свернуть с дороги в лес, чтобы заночевать в южно-стерпорской пуще. Останавливаться на привал в поле было довольно опасно и по другой причине: в любой момент нас мог заметить какой-нибудь патруль или охотники за моей головой, прельстившиеся тысячей золотых. Поэтому мы спешились на опушке леса и, ведя лошадок под уздцы, вошли в чащу.
– Лучше нам забраться подальше, – сказал Ламас, – там мы сможем, не опасаясь быть схваченными, развести огонь и приготовить что-нибудь на ужин.
– Отличная идея, – одобрил Варнан, – а то я уже чувствую внутри пугающую пустоту.
– В голове? – немедленно откликнулся Ламас. – Тогда ты можешь не волноваться. Это сказывается отсутствие знаний и интеллекта.
– Да нет, не в голове, – обиженно покосился на него Варнан, – а в животе.
– Ну, в животе совсем другое дело, – заметил колдун, – думаю, нам стоит пойти туда. – Он ткнул пальцем во мрак и решительно двинулся вперед, но тут же налетел на пенек и коротко вскрикнул.
После этого Ламас решил развеять густую тьму и использовал заклятие факела. Вспышка, когда факел загорался, получилась такой мощной, что мы едва не сгорели заживо. Запахло паленым волосом, и я понял, что почти наверняка лишился бровей и ресниц.
– Переборщил, – сварливо сказал Ламас, – но ничего страшного.
– Ничего страшного, – скрипя зубами, сказал я, стараясь потушить тлевшую тулью шляпы, – ничего себе, ничего страшного, – и проорал: – Ламас, еще раз такое колдовство – я тебя на части порублю!
Факел метался между деревьями и горел очень неровно, его сносило ветром, который шевелил кроны, будто нашептывал какие-то слова. Потом ветер вдруг завыл зловещими перепевами и ушел куда-то вверх, словно могучие воздушные вихри подхватили его и понесли. Факел метнулся к колдуну и замер возле его лица. Ламас зашевелил ноздрями, принюхиваясь, меняющееся в бликах пламени лицо колдуна напоминало жутковатые огненные маски.
– Туда, – сказал он наконец.
Мы продолжили идти вперед, несмотря на то что факел, наверное, испугавшись ветра, почти погас, сумрак соткался в плотную непроглядную жижу, а лошади стали спотыкаться.
– Давайте остановимся здесь, кажется, стало тихо, – загадочно сказал Ламас, но по его лицу и странному поведению я видел, что ему очень неспокойно.
Мы разложили на земле поклажу. Освободив лошадей, Варнан привязал их к торчавшей из темноты коряге, а Ламас одним движением руки развел неугасимый костер, призванный разгонять ночных хищников и холод.
– Костер надежнее факела, – пояснил Ламас, – ему не требуется способность к левитации.
Хорошо, что на этот раз обошлось без огненных вспышек. Мы улеглись на землю вокруг костра, я совсем уже было собирался заснуть – мне было не привыкать спать прямо на земле, – когда колдун вдруг поднялся на худых ногах и уныло, со страхом стал озираться. Я наблюдал за ним с интересом – похоже, опять начались приступы паранойи. Сейчас он начнет кричать: «О черт, они нас достали!», потом кинет башмак куда-нибудь в темноту. Но вместо этого Ламас принялся вглядываться в сумрак, потом стал что-то проговаривать, поминутно вскидывая вверх правую ладонь… Заснуть под его бормотание было решительно невозможно. Впрочем, Кар Варнан уже издавал зычный храп, причмокивая время от времени толстыми губами. Я приподнял голову.
– Что происходит? – гневно спросил я. – Что с тобой, Пределы побери, происходит, может, мы все же будем спать?
От Ламаса я ждал всего чего угодно. И дождался…
– Надо погасить огонь! – Колдун смотрел на меня немигающим взглядом. Совсем сдурел, решил я.
– А нам разбежаться по лесу и орать что-нибудь или, может, песни какие-нибудь твои любимые горланить?!
– Надо погасить огонь… – замирающим голосом проговорил Ламас, придвигаясь к костру, лицо у него при этом было совершенно безумным.
В этот момент какой-то шелест послышался из чащи за нашими спинами. Мы в страхе обернулись, только Кар Варнан безмятежно засопел и перевернулся на другой бок. Сначала я уловил одну только тишину, даже ветер не шевелил кроны деревьев, потом какой-то звук снова взволновал меня, я прислушался и понял, что из ночной тьмы доносятся жутковатые хрипы. Они все нарастали и нарастали, казалось, что к нам приближается нечто большое, чье дыхание вырывается из пасти с сипением и клокотанием.
Я вскочил на ноги и потянул из ножен меч. Ламас вглядывался в ночную тьму, но, как и я, ничего не мог различить, только несколько стволов деревьев вблизи да кромешный мрак, смыкавшийся дальше и скрывавший от нас неведомого хищника.
– Надо погасить костер… – в третий раз повторил Ламас, но, как и прежде, ничего не предпринял.
– Если огонь погаснет, мы будем слепы, – сказал я, – может быть, придумаем что-нибудь получше? Он ведь должен отгонять хищников, не так ли?
– Ну, разные хищники по-разному мыслят… – задумчиво откликнулся Ламас.
В то же мгновение что-то вынырнуло из леса, мне показалось, что мимо пронесся темный вихрь, и вдруг возле нас оказалось трехметровое чудище с зелеными перепончатыми крыльями за широкой плоской спиной. Его лицо напоминало бы человеческое, если бы не жутковатый, совсем нечеловеческий разрез глаз и черные с кровавыми прожилками ноздри плоского носа, ушей не было вовсе, впрочем, рот был приятно очерчен, полные губы слегка причмокивали. Я задрал голову, рассматривая дьявольское создание.
– Муфлон корявый, – пробормотал Ламас, и я, почувствовав, что он сейчас грохнется в обморок, успел подхватить его.
– Костер? – деловито поинтересовался муфлон.
У него был приятный баритон с хрипотцой. Если бы муфлон пожелал, он мог бы исполнять весьма душевные песни по городам и селам в качестве странствующего менестреля. Не сомневаюсь, что отбоя от слушателей бы не было. Правда, вид у него был не самый презентабельный…
– Костер, – ответил я, продолжая размышлять о его сольной карьере.
