– С тобой еще увидимся в Пределах…
– Надеюсь, это шутка, – откликнулся я, но он меня уже не услышал, потому что исчез в клубах черного дыма и языках бордового пламени.
Пентаграмма на полу стала медленно меркнуть, вместе с ней угасали свечи на канделябрах, вскоре вокруг наступил кромешный мрак. Причитания заклинателя вдруг резко смолкли, пугающая тишина опустилась на святилище. Я вытянул перед собой руку и пошел к лестнице. Где-то неподалеку послышался подозрительный шорох, я замер. Что может прийти в голову темному заклинателю? Они же все совершенно безумны. Он может, например, неожиданно опустить мне на голову канделябр, а может подкрасться и закричать на ухо какую-нибудь тарабарщину, так что я совсем оглохну. Надо же, как с демоном повезло. Такой приятный, молодой демон, и поведения самого достойного. Похоже, новое поколение, подрастающее в Нижних Пределах, будет во всем превосходить старое.
В это мгновение мои размышления были прерваны самым бесцеремонным образом. Я уловил, что во мраке кто-то движется, а поскольку был с детства привычен к бою с завязанными глазами, успел уйти в сторону, прежде чем острое лезвие вонзилось мне в грудь. Я услышал, как клинок заклинателя свистнул, рассекая воздух, – где он только его раздобыл? – мгновенно выхватил из ножен меч и успел отбить второй удар. Норман Джуисон мог видеть в темноте, сомневаться в этом не приходилось. Я же мог ориентироваться только по слуху. Я сделал шаг вперед, и моя рука наткнулась на перила лестницы. В тот же миг я услышал осторожные шаги Нормана Джуисона, развернулся и взмахнул мечом почти наугад. Заклинатель вскрикнул, оружие выпало из его руки и звякнуло о камни. Желая довершить начатое, я совершил мгновенный выпад, клинок с хрустом вонзился куда-то, и Норман Джуисон повалился на меня. Я вырвал меч, отбросил обмякшее тело в сторону и, осторожно переставляя ноги, направился вверх по лестнице. Здесь больше делать было нечего. Обратный путь показался мне еще длиннее, чем спуск вниз. Ноги постоянно попадали мимо неровных ступеней, кто-то все время бормотал у меня за спиной, ругал меня нехорошими словами, несколько раз в темноте я цеплялся за выпиравшие камни и падал, потом поднимался и продолжал мучительный подъем. Наконец я выбрался к свету и смог разглядеть, что вся одежда, бывшая на мне, залита кровью заклинателя. Когда он падал мне на руки, из его груди, должно быть, бил целый фонтан.
– Что случилось, милорд? – Ламас кинулся мне навстречу. – Вы ранены?
– Нет… я нет, – ответил я, с любовью разглядывая обагренную кровью вязь на фамильном клинке дома Вейньет, – беда приключилась с Норманом Джуисоном. Он хотел заманить меня в ловушку, так что его больше нет. Умер.
– Вы убили Нормана Джуисона, главу Ордена темных заклинателей Стерпора?! – зажав от ужаса рот дрожащей ладонью, прошептал Ламас.
– Да, у него был шанс принять мою сторону, но он его не использовал…
– Как это правильно, милорд, – отозвался одноглазый Ревва, – хочу вас заверить, все мы на вашей стороне.
– А мы тут успели много всего набрать, – жизнерадостно поделился со мной Варнан.
Я увидел, что у ног разбойников свалены кучи разного барахла – бронзовые вазы, старинные монеты, несколько мелких канделябров, крепления для факелов, кинжалы, украшения и одежда. Часть вещей уже была упакована в узлы, разложена по мешкам и сумкам.
– Тут золота полно, – похвастался Варнан.
– Надо только вынести все это отсюда, – заметил Ревва, – а там я смогу его пристроить…
– Все это надо оставить, – пребывая в священном ужасе от известия о кончине Нормана Джуисона, заявил Ламас, – это принадлежит заклинателям и принесет владельцу одни только несчастья.
– А мы владеть этим не собираемся, – бесшабашно заявил Ревва, – я же говорю, что берусь все это пристроить. Ладно, давайте не терять времени, довязывайте узлы, и в путь.
Из лаборатории мы выбрались через главный вход, распахнули двери и вышли, нагруженные добычей. Поскольку разбойники были отлично знакомы с городом, нам ничего не стоило затеряться в лабиринте улиц и избежать встречи с королевскими патрулями. Я сжимал ладонь на рукоятке Мордура и ощущал, как от него перетекает в мое тело могучая сила многих поколений королей дома Вейньет, владевших фамильным мечом.
Здравствуй, Кугель,
начну с самого главного – я разорен. Эти разбойники, о которых я тебе рассказывал в прежнем письме, вернулись сегодня. Точнее не все – главаря я как раз не видел, он прислал своего самого страшного вассала, того самого, что еще сломал нашу с тобой любимую стойку. Пишу, а на глаза наворачиваются слезы. Ну за что мне, спрашивается, такая напасть? И разве не заслужил я спокойного существования, и разве не достоин я того, чтобы накопить немножечко денег, обзавестись скотиной и семьей, подобно тебе… Мой постоялый двор, приносивший и без того малый доход, теперь претерпел самые серьезные разрушения, так что восстановить его будет делом долгим и хлопотным…
Помимо того, что я разорен, королевские стражи почему-то решили, что я помогал бунтовщикам и якобы даже пытался предупредить этого разбойника о том, что на моем постоялом дворе его ждет засада. Богом клянусь, возлюбленный брат мой Кугель, это неправда. Да и ты сам знаешь меня много лет. Мог ли я совершить подобный грех и оказаться заодно с опасными бунтовщиками? Знаешь ли, у нас тут ходят слухи, что вроде бы в королевстве далеко не все спокойно – дескать, объявился Лишенный Наследства и хочет сесть на трон Стерпора. Не стану называть это запрещенное у нас имя, не дай бог кто-нибудь из власть предержащих захочет прочитать это письмо, ну да ты и сам прекрасно знаешь, брат мой, о ком идет речь. У вас в Вейгарде он известен никак не меньше нашего, а может, даже и поболе того.
Так вот, брат мой, меня объявили преступником, и сижу я сейчас в темнице и жду приговора суда, а те, кто тут со мной ожидают, говорят, что продлиться этакое сидение может не один месяц. Такие вот дела. Так что приезжай, брат мой Кугель, даст бог, может, свидимся еще на этом свете, быть может, найдется сердобольный страж – и подпустит тебя на пару минут к окошку… Я бы хотел, чтобы все дела мои по разрушенному постоялому двору перешли к тебе и твоей славной женушке Люсильде… Больше никого у меня нет. Прости, что размыло чернила – не могу оставаться спокойным.
Письмо владельца гостиницы Руди Кремоншира брату, в Вейгард
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
В ней в основном рассказывается о подлинных чувствах, зовущихся любовью, но есть также несколько значимых слов о героизме и силе духа
Я заметил ее из окна пансиона мадам Клико и выбежал на улицу. Ветер взметнул россыпи грязных оберточных бумаг и листьев, они закружились в пыльном воздухе Стерпора, и пока мое ослепленное зрение тщетно искало тоненькую фигурку, девушка снова исчезла. Что за удивительная красавица?! Постоянно убегает от меня. Только что шла вдоль улицы, а теперь пропала. Но это была она. Нет никаких сомнений. Я узнал бы ее из тысячи других.
Теперь-то я точно не упущу ее! Я рванул с места и помчался следом, туда, где, как мне показалось, она могла скрыться. Ветер тут же шырнул мне в лицо новую порцию пыли, и на глазах выступили слезы. В отдалении мелькнуло мутное пятно серой накидки, потом пропало – она свернула за угол. Я мчался так, словно за мной гнались все демоны Нижних Пределов, выбежал из-за угла и наткнулся на нее. Она открывала дверь одноэтажного домика с зеленой крышей, ключ в замке повернулся и глухо щелкнул.
