Следующей навязчивой идеей Вилла была добыча минералов в юго – западной части страны, там, где в скалах с незапамятных времен селились горные тролли. Вилл сформировал небольшой отряд, состоявший по большей части из малограмотных земледельцев и нескольких опальных вельмож, и отправил его на разработку месторождения. Меня он вознамерился поставить во главе этой обреченной группы. Но я был тверд в своем решении не иметь никакого отношения к этой полувоенной операции. Земледельцы и вельможи были перебиты троллями, и Вилл на этом успокоился.
– Ну что ж, – задорно сказал он, – значит, мы обойдемся без минералов.
Затем Вилл предложил мне возглавить отдел по борьбе с обществом темных заклинателей, которые в Вейгарде находились в опале с давних времен. Проблема заключалась в том, что ни один человек на этом посту еще ни разу не дожил до выдачи первого жалованья. После указа о назначении он немедленно начинал чахнуть, его преследовали разного рода хвори и немощи, выпадали зубы, волосы, зрение и слух становились очень плохими. А потом несчастного хоронили… Всегда в закрытом гробу, потому что выглядел он к моменту смерти поистине ужасно.
Когда я отказался и от этого «выгодного» предложения, Вилл сильно обиделся и заявил, что от меня нет никакого толка, что я пустой прожигатель жизни и что он уже совсем не рад, что я «выбрал его». Отчаявшись найти мне применение, а попросту похоронить меня, Вилл стал рассказывать всем и каждому при дворе, как он, в сущности, добр, он даже занимается благотворительностью, принимая у себя бедного брата, которому некуда больше податься. Устав от унизительного ощущения прихлебателя, бедного родственника и жертвы братской благосклонности, я направил свои стопы в королевство Гадсмит, благо оно граничило с Вейгардом.
К Преолу я всегда относился с легким презрением. Его пассивность, трусость, омерзительные привычки всегда прятать глаза и грызть длинные желтые ногти были мне отвратительны, но после того, как я вдоволь нахлебался безумной активности Вилла, мне захотелось пожить при дворе правителя, который ничем не помешает размышлять о своей дальнейшей судьбе.
Преол оказался даже хуже, чем я думал. У меня с самого начала возникло ощущение, что старший брат принял меня только из страха. Апартаменты, которые он мне выделил, оказались смехотворно малы. В них не было фонтана, где бы я мог утопиться, и даже рукомойника. У нас состоялся с ним краткий диалог, во время которого он все время пытался выяснить, надолго ли я собираюсь у него задержаться. Когда я сообщил, что абсолютно не знаю, что буду делать дальше, сколько здесь пробуду и даже чем собираюсь заниматься в жизни, он сильно забеспокоился, забегал из угла в угол, с сухим хрустом заламывая пальцы.
– Но как же так, – забормотал он, голос его сильно дрожал, – ты же должен дать ответ, я же должен знать, сколько времени мне придется тебя принимать…
– Как только я определюсь с выбором, чем бы я хотел заниматься в жизни, я немедленно тебя покину…
– Э-э-э… – Преол волновался все больше и больше, – но ты же можешь никогда не определиться.
От волнения он снова стал грызть ногти, хотя прекрасно знал, что я этого не выношу.
– Ну да, – натянуто улыбнулся я, – но, в принципе, я никуда не спешу.
– Никуда не спешишь? – Преол заискивающе уставился на меня. – Но, может, это все же ненадолго?
– Да ты что! – рявкнул я, так что он вздрогнул всем телом и в ужасе отпрыгнул к самой двери. – Не рад принять брата на постой?! Грустно это осознавать, знаешь ли…
Преол быстро-быстро закивал, потом попробовал что-то произнести, но от накатившего страха рот у него открывался, как у рыбы, но ни единого звука не доносилось, только какое-то сдавленное бульканье. Потом Преол вдруг резко дернул дверь и поспешно выбежал.
На этом наш разговор завершился. Поселившись при дворе Преола, самого брата я больше не видел. Несколько раз я пытался получить аудиенцию, чтобы поговорить с ним о размерах апартаментов, а также обсудить сомнительное качество дворцовых обедов, но герцог Демос Мизерилла, который всегда был при Преоле, неизменно отвечал мне, что «повелитель занят делами государственной важности и просил его не беспокоить».
Герцог всерьез раздражал меня ощущением собственной значительности. В его устах любые слова звучали как неоспоримое утверждение. Если же его по какой-либо причине не принимали всерьез, на лице герцога немедленно проступали багровые пятна, он выходил из себя, протирал заметные залысины шелковым платком и начинал говорить резко и зло. Несколько раз вступив с Мизериллой в словесную перепалку и даже один раз крепко поколотив его, я, в конце концов, оставил всякие попытки увидеться с трусливым братом и решил просто предаться веселью.
С утра я уходил в город и пил светлый эль в кабачках и тавернах столицы Гадсмита – Гатте. Напиток «радости и свободы» – так называл светлый эль придворный учитель риторики Альфонс Брехкун. Меня никто не узнавал, потому что на моей одежде не было фамильных гербов дома Вейньет, а в лицо за пределами Центрального королевства меня мало кто знал. Тогда мои портреты еще не были развешаны на каждом углу, как гораздо позже это случилось в королевстве Стерпор, так что я мог проводить время как угодно, не опасаясь быть узнанным. Я пил эль, знакомился с красотками и веселыми буйными простолюдинами, вместе мы кутили так, что весь Гатт ходил ходуном. Меня они принимали за своего – человека низкого происхождения, думали, что я дурачусь и что мне нравится изображать изящные манеры. Вскоре мне стало казаться, что такое времяпрепровождение – это именно то, чем я хочу заниматься в жизни…
Мое беззаботное существование в Гадсмите прервалось самым неожиданным образом. Возле дверей в мои жалкие апартаменты на меня напали два хорошо вооруженных типа, их лица были замотаны черными тряпками, оставлены только прорези для глаз, в руках нападавшие сжимали острые длинные ножи. Действовали они довольно нерасторопно, к тому же, судя по плохой скоординированности движений, выучка у них была самой примитивной, поэтому поединок только развлек меня. Одного наемника я убил на месте – почувствовал движение воздуха, выхватывая меч, обернулся и всадил лезвие ему в горло, второго сильно ранил и разоружил, чтобы потом допросить. Убийца сообщил, что их нанял король, то есть мой брат Преол, по его велению они должны были убить меня. Наемник также поведал, что Оракул сделал Преолу предсказание, согласно которому я должен взойти на престол над всеми королевствами. Слова Оракула внезапно запали мне в душу – подумать только, восшествие на престол над всеми королевствами. Воссоединение Белирии. Власть в одних руках, возвращение института наместничества. Об этом стоило поразмыслить всерьез… Это стало бы неплохим итогом моих размышлений о собственном предназначении в жизни!
Преол сильно меня оскорбил. Во-первых, он задел мои братские чувства, но это я еще мог ему простить – мы никогда не питали друг к другу особой приязни. Но второе оскорбление, что он выставил против меня двух настолько непрофессиональных бойцов, показалось мне более серьезным. Это же надо, так не ценить мои навыки лучшего фехтовальщика Белирии. Где были его глаза, когда я демонстрировал феноменальные достижения в этом искусстве под руководством Габриэля Савиньи? Да, господа, в гробу я видел подобное гостеприимство! Поскольку к Преолу меня по-прежнему не допускали, я попросил своенравного герцога Мизериллу передать его господину, что я с ним еще рассчитаюсь при случае. Мизерилла побагровел и сказал мне вслед что-то дерзкое. С ним я тоже пообещал расквитаться. Потом собрал свой скудный скарб, состоявший из пары рубашек, штанов да нательного белья, и покинул оказавшиеся столь негостеприимными места.
