– Вы стойкий человек! – сказала принцесса. – Если бы мы были с вами одного вида… что ж, тогда, может быть, вы и могли бы рассчитывать на мою благосклонность. – Слова она выговаривала с трудом, подобное откровение явно далось ей нелегко. – Но разделяющая нас пропасть слишком глубока…
– Эх, ваше высочество, да мне и нужно-то всего – только знать, что с вами все в порядке, – заявил Кияшов. На глаза у него выступили слезы. – Вот еще ускоритель бы этот продать паукам… А уж потом вы бы им показали! А не продать – следующую яхту они целой поймают, ускоритель все равно извлекут. Или сами придумают чего-нибудь в таком духе. Пусть уж лучше плодами вашего труда пользуются!
– Успокойтесь, мой друг, – предложила има Галут. – Отдохнем. Всем нам необходимо мужество и стойкость.
Аурелианка положила мохнатую руку на лоб Евграфу Кондратьевичу, и тот, пребывая в состоянии абсолютного блаженства, закрыл глаза и зачмокал губами.
Яловега тем временем без посторонней помощи взобрался на койку, бросил гневный взгляд на принцессу, но вслух выступать не решился. Вместо этого он гнусаво затянул вполголоса:
Мы – суровые мужчины,
Плачем часто без причины,
Потому что женщин стало
Симпатичных очень мало.
Сумароков хмыкнул, услышав знакомые слова, но его веселья никто не поддержал. А Кияшов так вообще ничего не услышал. Старпом буквально трясся от вожделения.
Антон поглядел на Евграфа Кондратьевича и подумал, что зрелище аурелианской принцессы и глотающего слюни космического извращенца нормальному человеку вынести довольно сложно. Он отвернулся и поглядел на доктора Химеля. Михаил Соломонович с лицом, перекошенным в гримасе отвращения, как и Антон, старался обращать на идиллическую картину как можно меньше внимания.
Двое суток прошли на удивление однообразно. Раз в день ретлианцы приносили корзину со мхом, которого не хватало даже на то, чтобы один раз полноценно перекусить. Яловега бранил жадных хозяев, кривлялся перед глазками камер наблюдения, которые ему все же удалось отыскать, а в дневное время распевал песни, чтобы подтвердить репутацию законченного психа. Впрочем, ретлианцы на его неадекватное поведение никак не реагировали.
Да и пленники теперь вели себя тише. Даже ругань постепенно сошла на нет. Яловега воздерживался от язвительных замечаний, весь второй день он не поднимался с койки, стараясь сном заглушить голод. Остальные тоже приумолкли. Скудный рацион и смутные перспективы на будущее сделали людей задумчивыми. В вакууме отсутствия информации любые разговоры казались пустыми.
Аурелианская принцесса заботилась о Кияшове. Он уже на следующий день после удара парализатором мог вставать, но упорно делал вид, что ему пока очень нехорошо и любое движение доставляет сильную боль. Старпом расспрашивал иму Галут о ее родине. На вопросы она отвечала крайне неохотно. То ли считала, что лишние сведения землянам ни к чему, то ли боялась, что ретлианцы подслушают что-то новое и используют в своих целях.
Планы побега не обсуждались. Как сбежишь из металлического короба со стальной дверью и закрытым решеткой иллюминатором, да еще под оком вездесущих камер? Да и куда им бежать?! Выбраться на палубу вражеской базы, где так и снуют «пауки», наверное, можно. А что дальше? Добираться до берега вплавь? Подобная перспектива сама по себе представлялась весьма неприятной, а ко всему прочему в морской воде могли обитать какие-нибудь хищные млекопитающие, выведенные для военных целей…
Ретлианцы появились, как всегда, неожиданно. Луч заходящего солнца бил сквозь решетку иллюминатора, падая на кровать Сумарокова. Коля щурился во сне и пытался закрыться от яркого света рукой. Дверь распахнулась, и Новицкий с порога гаркнул:
– Подъем!
Сумароков вскочил с закрытыми глазами, развернулся в неверном направлении, ткнулся головой в стену и заскулил.
– И когда тебя уже отправят в препараторскую? – поморщился Новицкий. – Только панику в ряды вносишь. Даже стыдно, что я когда-то принадлежал к твоему виду…
– Еще помнишь? Пожрать бы принес тогда, – разглядывая лоснящуюся физиономию бывшего штурмана, сказал Кияшов. – Мы-то ладно, а принцесса вот голодает…
– И я голодаю, – подал голос проснувшийся Яловега. – Слышь, ты, дубина стоеросовая? Тебе еще не разрешили меня бить?
Новицкий промолчал, и Яловега принялся осыпать его разнообразными ругательствами. В чем, в чем, а в умении витиевато оскорблять окружающих равных механику не было.
Рикраарте выступил вперед, на лапах у него теперь красовалось по три черные повязки.
– Здравствуйте, команданте! – желая угодить ретлианцу, Сумароков встал и низко поклонился. – Мы очень рады вас видеть!
– Ты за всех не говори, – буркнул Кияшов, – у нас свои представления о радости!
Рикраарте повернулся к Сумарокову, переступая двумя парами лап, и начал семафорить.
– Теперь уже не команданте, – послышалось из прибора-переводчика, – интенданте.
– Стало быть, продвинулись по служебной лестнице? – спросила принцесса. – И теперь хотите закрепить ваш случайный успех? Заполучить нашу яхту с ускорителем?
Рикраарте свел две лапы над головой, а две сложил на груди. Шишка его мигнула особенно ярко.
– Сделка уже состоялась, – проскрежетал прибор-переводчик. – Яхта с ускорителем на палубе.
– Стало быть, вы пришли сообщить мне, что я свободна? И что я могу забрать часть людей с собой?
Слово «людей» има Галут произнесла по-русски, с сильным акцентом.
– Надо же, запомнила, – усмехнулся Яловега.
Интенданте замешкался с ответом. Зато Сумароков отреагировал незамедлительно.
– Возьмите меня, пожалуйста! – выпалил он скороговоркой. – Ретлианцам наверняка потребуется женщина для исследований – она у нас одна. – Сумароков бросил на Инну взгляд и поспешно отвернулся. – Антон Делакорнов ее не оставит – он давно в нее влюблен. Да и вообще благородный. Химель старый уже, ему терять нечего. Так что они все здесь и останутся. А мы с Евграф Кондратьичем и Кириллом Янушевичем – с вами!
– Хорошо придумал, – одобрил механик. – Только я, может, и не хочу к аурелианам…
– Вам ведь все равно приказали убираться, потому что вы – сумасшедший, – заметил Сумароков и обернулся к принцессе: – А мы с Евграф Кондратьевичем будем везде вас защищать! Берите нас троих!
– Кого ты можешь защитить? – Кияшов презрительно сощурился. – Трус, каких поискать, а туда же.
Принцесса оглядывала землян, пребывая, казалось, в задумчивости.
Рикраарте взмахнул одной из лап, моргнул шишкой, и прибор объявил:
– Неужели вы считаете, что мы вас отпустим?! Мы не откроем нашу базу для удара с орбиты! Даже если мы решим вас отпустить, то это произойдет не здесь и не сейчас. А скорее всего, вы станете живым щитом. За яхту с ускорителем мы благодарим вашего отца, принцесса. Вы можете не беспокоиться. Здесь с вами ничего не случится. Если, конечно, вашим сородичам не придет в голову атаковать нашу базу. Я даже могу вас оградить от грязных посягательств.
