– Не знаю, – ответил я. – Отвинтить его не так просто… Стоит ли овчинка выделки?
– Без лишнего груза мы сможем пролететь несколько лишних километров.
– Но лишимся оружия.
– Ты собираешься воевать? Мне запрещают убеждения, – заявил Дима.
– Наличие оружия не предполагает его обязательное применение, а часто служит сдерживающим фактором, – огласил я прописную истину.
Мила поднялась и побрела к озеру.
– Если бы вы завезли меня в Кабул, вертолет бы стал легче на пятьдесят восемь килограммов, – заявила девушка на ходу. – Точнее, на шестьдесят восемь. Альберт и сумка тоже что-то весят.
– Ну нет! В Кабул я не полечу! – воскликнул Дима. – К тому же на монастырь в Бамиане нужно будет заходить с юга.
– Почему? – заинтересовался я.
– На севере подходы к монастырю хорошо стерегут. Все ущелья перекрыты, на вышках стоят зенитные пулеметы.
– Вчера ты об этом не говорил.
– Забыл, – ответил китаец. – Считал, что информация общеизвестна.
Если прежде у меня имелись сомнения в том, что Дима разбил уус Милы специально, то теперь я был почти уверен в этом. Ночью китаец связался по своему прибору, который у него наверняка имелся, с теми, кто послал его в Афганистан. И получил от них новые сведения. Но поскольку никаких проявлений враждебности в поведении Димы я не наблюдал, то сделал вид, что ничем не обеспокоен.
– Пулемет снимать не будем, – заявил я. – Долго и незачем. Не так много он весит. Можешь выбросить патроны. Но одну ленту на всякий случай оставь.
– Ладно, – кивнул Дима, поднимаясь в вертолет. Вернулся он с двумя помповыми ружьями.
– Там еще одно, – сообщил он. – Выбросим?
– Выбери самое надежное и оставь в вертолете, два выложи, – согласился я.
Зачем китаец разоружается, точнее, разоружает наш отряд? Не хочет, чтобы оружием воспользовался я? Хоть с оружием, хоть голыми руками ему со мной не совладать. Он, конечно, может не догадываться, кто я такой. Но ведь он видел меня в деле и вряд ли питает иллюзии относительно своих сил в рукопашном бою.
Впрочем, мотивы Димы могут быть вовсе не так коварны. Кроме оружия, в вертолете мало что можно выбросить. Кресла? Но как мы тогда полетим? А топлива действительно осталось немного. Чем шагать лишних двадцать-тридцать километров по горам, лучше уж избавиться заранее от не очень нужных вещей, которые в любом случае придется оставить в вертолете.
Дима выложил на камни ружья, вытащил из кабины цинк с пулеметными лентами. Вернувшаяся с озера Мила свернула плед и попыталась забросить его в вертолет.
– Вряд ли возникнет нужда в одеяньях из меха, – . вежливо остановил ее китаец.
– Ага. Доберемся до твоего Бамиана, там ты бросишь вертолет, и хоть трава не расти. Ночевать в поле придется еще не раз. Ведь в Кабул мы не летим.
Дима задумался.
– Цао Чжи говорил:
Служат целям разным, скажем, нож или острое шило, и в коляске, и в лодке ценность разная заключена. Отказаться от вещи непростительной будет ошибкой, потому лишь, что вещь не для всякого дела годна.
Китаец покивал головой, словно смакуя мудрость поэта, и продолжил:
– И коль скоро идешь с нами ты, для удобства возможно и плед захватить.
Утренняя собранность и деловитость Димы мягко перетекли в поэтичность. Видимо, наш китаец окончательно проснулся и стал глядеть на жизнь веселее.
– Я не иду вместе с вами. У меня просто нет выбора. Не оставаться же мне здесь? – проворчала Мила.
Настало время определить позиции.
– Дима, расскажи нам, что тебе нужно в Бамиане, – предложил я. – Поскольку мы подвергаемся риску вместе с тобой, то имеем право знать. А предприятие, судя по всему, предстоит рискованное.
Молодой китаец на мгновение задумался.
– Если к делу с умом подойти, то риск минимален, – сообщил он. – Захватив вертолет, мы с любой стороны к Бамиану подступим. С юга воинов меньше и путь легче наш. Так считаю я…
– Ты только надеешься, что с юга охрана слабее?
– Ничего твердо не знаешь?
Дима замялся.
– Да…
– Пусть так. Но ты так и не сказал – зачем тебе нужно в монастырь?
– Вы не оставите меня после того, как я скажу? Не помешаете мне? Не расскажете никому? – Дима задал сразу несколько вопросов.
– Полагаю, нет, – ответил я. – С трудом представляю, что настолько ценного может встретиться в старых развалинах. Или ты должен найти не что-то, а кого-то?
– Я должен отыскать и вернуть в монастырь сокровище, – тихо произнес китаец.
– Сокровище? – глаза Милы расширились. – Надо же! На это стоит посмотреть. Я – с вами. А мы получим свою долю?
– Нет, – покачал головой Дима. – Там один только камень. Его я должен найти и принести. Но те, кто поможет мне, получат щедрую награду. Так думаю я.
– Камень? – переспросил я. Появились какие-то не очень хорошие предчувствия. – Простой камень?
– Драгоценный.
– И никто больше не знает о его существовании?
Китаец хмыкнул.
– Я бы солгал, если бы попытался уверить вас, что это так. Камень, напротив, всем нужен весьма, и ищут его все с усердьем. Но, надеюсь, пока не нашли и не скоро найдут. Мне поручено камень найти, сохранить и укрыть. Если ж достанется он не тому, кому должен – много горя из этого выйти может.
– Камень заключает в себе сведения о каких-то передовых технологиях?
– Об утраченных знаниях, – ответил китаец.
– А вознаграждение? – проявила неожиданную практичность Мила. – Ты что, предлагаешь нам деньги?
– Нет, – покачал головой молодой монах. – Знания. Умения. Всего этого вы получите вдосталь. Если мы добьемся успеха.
– Нет ничего ценнее знаний, – заявил я. – Летим Дима еще раз осмотрел вертолет в поисках ненужных вещей. Ничего лишнего не нашлось.
– Может быть, оставим собаку здесь? – с надеждой спросил он. – Пес найдет пропитание даже в этих скалах.
Мила стала чернее тучи.
– Думай, что говоришь! Я лучше оставлю здесь тебя.
– Но кроме меня никто не сможет поднять вертолет! И только я знаю, как найти сокровище.
– Только поэтому я согласна терпеть тебя на борту. Это же надо – предложить оставить Беточку! Какая бесчувственность! А еще поэт!
Белый шпиц, почувствовав, что говорят о нем, подбежал и впервые за сегодняшний день тявкнул. На молодого человека.
– Да ладно, будем друзьями, – засмеялся Дима, обращаясь к псу. – К тому же тебя при случае можно съесть.
