Пока егерь с женой выискивали его в воде или на суше, Гибби был в нижней комнате, и в голове его крутилась новая задумка. Пару раз ударив бочонком по крышке стола, он открыл и опростал его, потому что туда налилось порядочно воды. Потом он вытащил оттуда обломок удочки, снова плотно забил отверстие пробкой, обмотал его сетью, прикрепил к сети леску и несколько раз обмотал эту леску вокруг бочонка, зажал бочонок в руках и вместе с ним выпрыгнул через окно прямо в воды Глашберна. Через минуту волны уже вынесли его в Лорри. Благодаря стремительному течению первого ручья Гибби благополучно перебрался через бурную стремнину второго, оказался в довольно спокойной воде и теперь неспешно плыл по направлению к ферме, ничуть не меньше радуясь своему путешествию из–за того, что ему постоянно приходилось быть настороже, избегая столкновения с тяжёлыми предметами: ведь если придётся нырять, он может сразу потерять свой бочонок. Теперь он мог довольно быстро добраться до самого города, цепляясь сначала за одну вещь, потом за другую и так далее, пока те не разлетятся в щепки.
Мимо него проносились целые плоты, которые до недавнего времени были крышами домов; иногда из волн выныривало большое колесо от водяной мельницы, плоско и беспомощно плывущее на поверхности ручья и совсем потерявшее свою былую силу. Один раз Гибби заметил даже детскую люльку, крутящуюся на волнах, и с удвоенной силой заработал руками, чтобы догнать её; но трудно было сказать, чего он испытал больше — облегчения или сожаления, — увидев, что люлька пуста. На полпути к ферме его нагнал целый выводок небольших стогов. Гибби вскарабкался на один из них, крепко держась за свою леску, размотавшуюся с бочонка. Оказавшись наверху, он осмотрел царивший вокруг хаос. Повсюду была бегущая вода. Вокруг не было ни одного человека, только несколько крыш, да и то было трудно сказать, стоят они на месте или плывут, оторвавшись от родных стен. То тут, то там проглядывали верхушки деревьев, похожие теперь на низкорослые кусты. Только горы оставались стоять прямо и недвижно.
Гибби подплывал к ферме. Все скирды во дворе поплавками прыгали по волнам, как будто забавляясь медленным контрдансом; однако амбар и высокая изгородь из старого боярышника не пускали их в открытую воду. Только что это за звук? Не иначе одна из лошадей оказалась в опасности! В ответ на призывный конский зов ферма просто взорвалась тревожным ржанием. Где же могли спрятаться лошади, если почти вся ферма оказалась под водой? Тут же в конский хор вступило громкое мычание и блеяние коров и овец. Но в тот же самый миг издалека ещё раз раздалось призывное ржание, и Гибби, узнав голос Снежка, забыл обо всём на свете. Он вытянулся на самой макушке стога и начал зорко осматриваться по сторонам. Ржание донеслось до него ещё и ещё раз, так что он сразу сообразил, откуда оно исходит. Дождь немного приутих, но туман был таким густым, что Гибби никак не мог понять, что это за пятно белеет на бурой поверхности вдалеке, слева от него. Может, это всего–навсего плод его возбуждённого воображения? Или это Снежок, стоящий на верху широкой дамбы, пролегавшей вдоль тракта? Гибби скатился со стога, замотал леску вокруг бочонка и энергично поплыл по направлению к лошади. На это ему понадобился долгий и трудный час — столько раз его подхватывали и опрокидывали сильные течения, которые одно за другим силились утащить его подальше от того места, куда он так стремился. Но он не проплыл ещё и полпути, когда и глаза его, и уши удостоверились, что на дамбе действительно стоит Снежок. Когда наконец он вскарабкался на дамбу рядом с конём, бедное, дрожащее отчаявшееся животное приветствовало его тихим, радостным ржанием. Снежок не узнал своего Гибби, но, в любом случае, теперь рядом с ним был человек. Конь был напуган и послушно следовал малейшим движениям своего спасителя, и Гибби тут же принялся прикидывать, как же ему вызволить Снежка из беды. Ещё по пути он рассудил, что если все животные находятся в доме фермера, то и для Снежка там место найдётся, потому туда–то он его и поведёт. Гибби привязал один конец лески к тому, что осталось от уздечки (другой её конец всё ещё был намотан на бочонок), и снова кинулся в воду. Леска потянула за собой уздечку, конь послушался, тоже спустился в ручей, и они вместе поплыли к ферме.
Плыть пришлось долго, и у Гибби не хватало дыхания, чтобы подбадривать Снежка пением, но время от времени он издавал ласковые, успокаивающие звуки, и они медленно продвигались вперёд. Теперь Гибби приходилось гораздо труднее, ему нужно было внимательно следить не только за собой, но и за конём. Такое дерзновенное предприятие могло получиться лишь у человека, привычного к воде; никто другой, пожалуй, не выдержал бы упорного сопротивления реки и такого длительного напряжения сил. В конце концов бочонок, на котором держался Гибби, доверху заполнился водой, и он был вынужден отпустить его на все четыре стороны.
Глава 36
Плот
Всё–таки миссис Кроул была не последним человеком, добравшимся до фермы в тот страшный день. Но даже хотя следующая гостья прибыла вполне объяснимым и понятным способом, из–за этого её появление было не менее удивительным.
Сразу после того, как Снежок скрылся из виду, во двор фермы прямо поверх ворот к несказанному изумлению всех присутствующих вплыл плот, на котором сидела женщина. Вокруг неё было четверо детей, а она вместо паруса держала по ветру подол своей верхней юбки. Оказалось, что женщина сама смастерила себе этот плот, связав вместе несколько досок от забора и скрепив их случайными кусками дерева так, что получилось нечто вроде деревянной решётки. Никто не знал, кто она такая. Она приплыла сверху по Лорри. Фермера так восхитила её храбрость, смекалка и удачливость, что он поклялся хранить этот решетчатый плот до тех пор, пока тот не рассохнется и не развалится от старости. Поскольку в дом этот плот было не внести, его привязали к окну верёвкой.
Когда все лошади разместились на втором этаже, на нижний этаж привели всех коров и овец, но вскоре стало ясно, что спасти их не получится, если и их тоже не поднять выше. Тут снова поднялся переполох, на этот раз ещё громче и беспорядочнее прежнего. О притолоки и стены то и дело стукались головы, рога, копыта и мощные бока, и вообще шуму и грохоту было столько, что находиться в доме, казалось, было опаснее, чем оставаться на улице. Управляться с коровами и овцами было гораздо труднее, чем с лошадьми; и не раз какое–нибудь животное, только что, как колода, упрямо стоявшее на месте, в следующую же секунду бешено кидалось вперёд. Одна из коров даже обломила себе оба рога, с размаху ударившись о стену после крутого поворота. После двух–трёх таких несчастий (причиной которых отчасти была чрезмерная торопливость напуганных людей) Донал попросил, чтобы это дело полностью предоставили им с матерью. Хозяин согласился, и было просто удивительно смотреть, как ловко Джанет управлялась со скотиной с помощью ласкового слова и спокойных, мирных уговоров. Когда очередь дошла до Рогатки, Донал начал было обвязывать верёвкой её задние копыта, но мистер Дафф воспротивился.
— Ой, сэр, Вы просто не знаете её так, как я, — ответил Донал. — Ей ведь всё нипочём, она и целую армию готова будет на рога поднять, если рассердится. А там наверху Вы ведь её даже стукнуть как следует не сможете, только всех других животных растревожите. Я ведь ей зла не желаю, вот увидите! Предоставьте её мне, сэр.
