Позавтракав, Роберт с трубкой пошёл в амбар, приговаривая, что сегодня даже солома от искры не загорится. Джанет помыла посуду и уселась со своей Библией, а Джин то входила на кухню, то снова выходила, хлопоча по хозяйству.
Дождь продолжал лить, ветер свистел, и вода потихоньку поднималась. Работать было невозможно — разве что покормить скотину, обмолотить в амбаре немного зерна и связать из соломы несколько верёвок, чтобы потом обвязывать ими снопы будущего урожая (если он, конечно, будет). Дождь всё не кончался, и к полудню мистер Дафф начал с беспокойством подумывать, что верёвки могут и не понадобиться, а мимо фермы уже проплывали прошлогодние скирды сена, стоявшие когда–то чуть выше по долине, и Даур уносил их всё дальше, к самому морю. Зрелище было жуткое, и крестьянам казалось, что таким, должно быть, и будет тот самый страшный Судный день. Вокруг фермы до самого подножья гор, справа и слева от дома, возвышавшегося на холме, вместо полей простиралась жёлто–коричневая вода. В одних местах она медленно и тихо прибывала, в других неслась неистовым, стремительным потоком. Там, где вода была потише, из неё торчали деревья, верхушки живых изгородей, усики колосков. Потоки же тащили с собой массу самых разных предметов.
Мистер Дафф беспокойно бродил с места на место, не зная, чем себя занять. Ночь надвигалась быстрее, чем обычно; серое водяное полотнище плотно закрыло землю от солнца. В сгущавшихся сумерках мистер Дафф прошагал от амбара к дому и, войдя, устало опустился на стул, внезапно обессилев от отчаяния.
— Ну хорошо, — сказал он, — почему Господь на Саула махнул рукой, а Давида приголубил, я ещё могу понять. Но вот зачем Он позволил нам вырастить зерно, а потом наслал потоп, чтобы всё погубить, этого ни один смертный понять не в силах. Нет уж, Джанет, ты пока помолчи! Я ведь не жалуюсь. Просто говорю, как думаю. Не могу я понять, для чего Ему всё это надо. Чего в этом хорошего? Все поля и луга как корова языком слизала, прямо в море. Того и гляди, вся земля туда сползёт!
Джанет сидела молча, не отрывая глаз от мелькавших в руках спиц, довязывая носок, который Джин начала было вязать для брата. Она знала, что бесполезно убеждать в благотворности несчастий и трудностей человека, для которого жизнь состоит лишь из того, чтобы пить и есть, вставать и ложиться, работать и прокладывать себе дорогу в мире. Хотя мистер Дафф и был церковным старостой, он, как и любой язычник, почти не подозревал, что есть иная, настоящая жизнь, а еда, питьё, сон и работа должны лишь сопутствовать ей и подчиняться.
Хозяйский дом находился почти в самом центре всех угодий главной глашруахской фермы, и потому от него до соседних хозяйств было довольно далеко. Но на земле мистера Даффа проживало ещё две–три семьи, и не успело стемнеть, как к нему в дом постучались старики–супруги, жившие ближе всех остальных, а за ними со всеми своими детьми прибежала и жена десятника, чей домик находился немного дальше. На ферму быстро надвигалась ночь, а Гибби всё не было. Роберт всё больше нервничал, и Джанет всё время успокаивала и подбадривала его.
— Одно хорошо, — проговорил старик. — С ним Оскар.
— Да, — отвечала Джанет, не желая в присутствии других людей говорить ничего такого, что хотя бы отдалённо могло сойти за упрёк в адрес мужа, но внутренне страдая из–за того, что тот готов искать утешения в собаке. — Наш Оскар — пёс что надо! Не зря Господь дал ему столько ума да ловкости, чтобы за овцами приглядывать. Конечно, ведь Он и Сам Пастырь. Уж Он–то знает, что пастуху надо от верной собаки.
Только Роберт понял, что кроется за её словами.
— Нет, Оскара с ним нет, — сказал Донал. — Он у меня, в хлеву. Вернулся, когда Гибби уже давно ушёл. Скулит и всё как будто его ищет.
Роберт тяжело вздохнул, но ничего не сказал.
В ту ночь Джанет ни на минуту не сомкнула глаз: так много было людей, за которых ей надо было помолиться. Не только Гибби, но и все остальные её дети оказались в водяной ловушке, ведь они жили на разных фермах по всей даурской долине. Она призналась мужу, что не может спать, но не потому, что боится. Она просто хотела оставаться рядом с детьми и «всё время держать ворота открытыми». Именно так она всегда представляла себе молитву. Она никогда не говорила, что молится, — только всё время держала ворота открытыми. Неудивительно, что Донал вырос поэтом!
На небе проступил рассвет — но ферму уже было не видать! Даже подросшие колосья все до единого скрылись под водой. У Джона Даффа упало сердце. Убытки будут просто страшные. Овцы, которых он обычно держал на скошенном клеверном лугу, спускавшемся к ручью, теперь блеяли в амбаре, и вода уже начала просачиваться им под ноги. Если вода не перестанет прибывать, скоро все стога до единого поплывут куда глаза глядят. Правда, течение было несильным, и опасность была и вполовину не такой страшной, какой могла бы быть, окажись фермерский дом хоть немного ниже в долине.
— Позавтракал бы ты, Джон, — проговорила его сестра.
— Кто голоден, тот пусть и завтракает, — ответил он.
— Поешь, а то потом сил не хватит, если придётся спасаться, — повторила Джин.
Тогда Джон Дафф сел к столу и мрачно налёг на еду, хоть и без аппетита, но с завидной силой воли.
Вода прибывала, дождь так и не кончался, а Гибби всё не было. Честно говоря, что бы с ним ни случилось, здесь его уже никто не ждал: ведь все обитатели главной фермы думали, что теперь добраться до них можно только на лодке. Однако вскоре после завтрака в дверь кто–то постучал. Джин, откликнувшаяся на стук, открыла дверь и застыла, не зная, что сказать. Перед ней стояла незнакомая седоволосая женщина несколько подозрительного вида. Конечно, в такую погоду никто не ожидал от ближнего особой опрятности, но во внешности незнакомки было что–то такое, к чему погода, по–видимому, не имела никакого отношения.
— Ну и погодка, в самый раз для уток! — проговорила гостья. — То–то им раздолье!
— Вы–то сами откуда взялись? — раздражённо вопросила Джин. Бесцеремонность незнакомки пришлась ей не по душе.
— Издалека, — ответила та.
— И как же вы сюда попали?
— На собственных ногах.
Джин посмотрела вокруг на раскинувшуюся по всем сторонам водяную пустыню и снова в изумлении взглянула на нежданную гостью. Только потом они с Джоном решили, что незнакомка, должно быть, пришла на ферму накануне вечером и переночевала в одном из сараев.
— Видно, ноги у вас длиннее, чем кажется, — сказала Джин, переводя глаза на юбку незнакомки.
Женщина лишь рассмеялась в ответ, но в её смехе не было и намёка на веселье.
— Так чего же вам надо, раз уж добрались? — сурово продолжала Джин. — Не за тем же вы явились, чтобы сообщить, какая на улице погода?
— Пришла я туда, куда смогла добраться, — отвечала гостья, — а чего мне надо, это не ваше дело. Хотя если бы всё стало по–моему, то не одной мне было бы хорошо. А вот если бы вы налили мне стаканчик виски…
— Никакого виски вы здесь не получите, — решительно перебила её Джин.
