Сэм кивнул:
— Я терпеть не мог там бывать.
— Ты говорил, что у тебя такое чувство, будто внутри тебя кто-то есть и хочет выбраться наружу.
— Но я же был тогда маленький…
— Эта головная боль похожа на те?
— Да, пожалуй.
К чему это она ведет?
Что-то здесь было не так. Голос у мамы звучал как-то странно.
— Мам? В чем дело? У меня…э… аллергия на что-то в «Тюринг-Дугласе»?
— Аллергия?
— Типа… даже не знаю, что… мутанты-эмбрионы или что-то в этом роде, а?
— «Тюринг-Дуглас» не эпидемиологическая лаборатория, — ответила мама, вставая из-за стола. — Никаких исследований в области эмбриологии, никаких мутантов там нет. Одни компьютеры. Думаю, ничего серьезного у тебя нет. Просто надо хорошенько выспаться. Нам с папой тоже.
Поставив свой стакан в раковину, она пошла наверх.
Сэм еще немного посидел и тоже пошел к себе.
Он пытался не думать о событиях дня и залез в кровать.
Молоко не оказало должного эффекта. Он никак не мог заснуть.
Он пытался считать овец. Пытался в упор смотреть на пятно на стене, пока глаза не сомкнутся сами собой. Когда ни то, ни другое не возымело действия, он решил прибегнуть к крайнему способу: придумать компьютерный код. Эта тягомотина может уложить кого хочешь.
Клик.
Открылась дверь в спальню родителей.
Сэм весь напрягся.
Отец поднимался в башню. Сэм узнал его по тяжести шагов, хотя тот явно старался идти на цыпочках.
Свет.
Оставила ли Джейми свет в комнате?
Тетрадь.
Она так и покоилась под матрасом у Сэма. Его прошиб пот. Что если папа сунется за тетрадкой, а ее и след простыл?
Что, если на экране окно с сообщением о конце работы программы по восстановлению? Что, если его нет? Что, если часть папиных файлов еще не восстановлена?
Сумел ли я их все вернуть?
Сэм не долго пребывал в сомнениях.
Сверху раздалось буханье шагов.
Папа снова спускался, но на этот раз он направлялся в комнату Сэма.
Сэм быстро прикрыл глаза и лежал не дыша на спине.
Он увидел, что там творится и пришел меня ругать.
Папа на цыпочках вошел в комнату Сэма, стараясь не шуметь, но направился вовсе не к Сэму.
Он открыл дверцу стенного шкафа. Сэм слышал звяканье металлических вешалок.
Он осторожно приоткрыл глаза. Чуть-чуть. И смотрел сквозь щелочки.
Папа выходил в дверь, неся в руке фланелевую ковбойку, которую Сэм давно уже не носил. Также на цыпочках папа вышел в коридор.
Тишина. Затем входная дверь щелкнула, открылась и закрылась.
Сэм выскользнул из-под одеяла. Он осторожно прокрался к окну и выглянул наружу.
Отец садился в машину. Торопливо бросив в машину чемодан, он неожиданно оглянулся и посмотрел на окно Сэма.
Сэм поспешно пригнулся.
Еще через минуту взревел мотор, и машина унеслась в ночь.
8
Наша миссия…
Где он?
Мы потеряли его.
— Помогиитее!..
Голос. Опять.
Я словно перенесся в прошлое. Прячусь под лестницей. Барт где-то поблизости. Потерял след.
У меня снова это чувство.
Головная боль. ЧУВСТВО…
Что-то внутри меня.
Толкает. Пытается выбраться.
УХОДИ. ЗДЕСЬ МАЛО МЕСТА.
(Проснись, Сэм. ПРОСНИСЬ.)
— ПОМОГИИИТЕЕЕ!
Голос как будто переместился в другое место. Он больше не за окном нижнего этажа.
Он снаружи.
Во тьме.
На улочках «Тюринг-Дугласа».
Я встаю. Я должен идти за ним.
Я должен узнать, кто это.
НЕТ.
Ноги дрожат. Они совсем как ватные.
Я хватаюсь за перила и неимоверным усилием воли добираюсь до верха.
Я не знаю, ПОЧЕМУ я должен следовать за голосом. Я не знаю, почему я не бегу отсюда на все четыре стороны, хотя следовало бы. (ПОТОМУ ЧТО ТЫ ГЛУПЕЦ!)
Чувство усиливается. Я едва передвигаю ноги.
— Помооогииите!
Голос выводит меня на узенькие улочки, окружающие меня корпуса разбухают и сжимаются, как темная медуза, а глаза, пронзая мрак, следят за мной, но я бегу по запутанному лабиринту улочек; я оказываюсь у ворот и вдруг иду по дороге к дому.
Но голос со мной. Я чувствую его.
ОБЕРНИСЬ ИЛИ ПОЖАЛЕЕШЬ!
Я понимаю, что ноги не двигаются. Они в капкане. Меня тащат. Я беспомощно парю, и тело мое меня не слушается.
— КТО ТЫ?
Я кричу, но каким-то образом слова остаются в голове, а я плыву над городом… над знакомыми местами…
И вот я перед своим домом. На дорожке.
Голос продолжает кричать, но изнутри меня.
— ПОМОООГИИИТЕ!
Он оглушает.
Это уже не просто звук.
Я его чувствую всем телом. Как если бы кто-то дергал за тугую струну, натянутую внутри меня от головы до пят.
Но я все иду. Потому что не в силах остановиться.
Я должен увидеть того, кто зовет меня. Голос, несомненно, связан с этим странным ощущением в голове. Если мне удастся узнать, кто кричит, может быть, прекратится и это чувство.
Я в доме. Мамы и папы не видно. Весь воздух пронизан этим криком: он в стенах, отчего все кругом вибрирует. И вскоре он уже и во мне, и уже я взываю о помощи — мой голос присоединяется к другому. И так я добираюсь до лестницы.
Крик доносится с этого этажа.
Из моей комнаты.
НЕТ — НЕ ХОДИ ТУДА!
Но я не могу сопротивляться. Сам голос управляет мной и заставляет меня двигаться — прямо к моей двери — и открывать ее.
Я пытаюсь воспротивиться, но это бесполезно. Это он — (Я?) продолжает звать, и у меня нет сил сопротивляться.
Я поворачиваю ручку двери. Она резко распахивается, ударяя со всего размаха об стену. Комната залита ярким белым светом. За моим столом сидит спиной ко мне незнакомец. Я в панике. Кто это? Он один? Это он взывает о помощи? Я не знаю. Но я ВИЖУ, что на нем моя фланелевая ковбойка, та самая, что унес папа. Сначала я думаю, что это Барт — он выследил отца, украл ключи и мою рубашку, проник в дом… Но нет, это не Барт. Это я могу сказать определенно. Это кто-то другой, кто-то знакомый, и я парю в воздухе, разбитый и измочаленный этим звуком (ПОМОООГИИИТЕ!), и
