— А ты уроки сделал, милый?
— У меня голова болит.
— Странно, Сэм, но у тебя всегда болит голова, когда надо готовить уроки.
Когда он был маленький, голова у него болела часто. И сильно. Совсем как сейчас — словно вот-вот расколется.
Это такое место. Здесь мне плохо.
Сэм поднимался по лестнице, а в черепе у него что-то начало колотить.
Колени у него стали подгибаться. Он с силой вцепился в ржавые перила.
Не вздумай шуметь.
Двигай ногами.
Кривясь от боли, он сделал еще шаг.
Тьму вдруг пронзили вспышки белого, зеленого и красного. Словно весь мир взлетел на воздух.
Он понял, что до дома ему не дойти. Без посторонней помощи.
Даже по лестнице не подняться.
Помогите!
— Помогите…
Сэм встрепенулся.
На миг боль отступила. Голос раздавался откуда-то снизу.
Из окна нижнего этажа.
2
Я отключаюсь.
Ты же всегда знал, что это случится снова.
Ты готов?
К чему?
К возвращению?
― Хелло, — чуть слышно проговорил Сэм.
Сердце у него бешено колотилось в груди. Но головная боль прошла. Может, ненадолго, но прошла.
Он знал почему.
Шок. Естественная защита. Организм вырабатывает эпинефрин, который сужает кровеносные сосуды, снимает боль, стимулирует активную сердечную деятельность, способствует прохождению электросигналов по нервным окончаниям. Получаемая в лабораторных условиях форма эпинефрина — адреналин.
Он все это знал. Он был вскормлен наукой. Папой, гением искусственного интеллекта, и мамой — выдающимся профессором нейробиофизики.
Благодаря этому он мог объяснить, что происходит с его телом.
Но это не могло объяснить то, что он слышал голос.
Спокойствие.
Возьми себя в руки.
Это все воображение.
Твои собственные мысли.
А теперь воспользуйся притоком адреналина и беги.
Он помчался вверх через три ступеньки. Сердце заколотилось сильнее.
Сэм остановился наверху, держась за голову. Он обманывал себя, полагая, что сможет добраться до дома самостоятельно.
Надо найти родителей.
Будьте здесь. Будьте у себя в лаборатории.
Он, спотыкаясь, побежал по пологому холму к заднему входу в здание, где ярко горело освещение запасного выхода.
Дверь была приоткрыта и придерживалась вставленным клином. Никто не подумал закрывать ее. Сэм открыл ее шире и проскочил внутрь.
Он постарался осмотреться в смутном мертвенно-зеленоватом неоновом освещении. Он находился в коридоре нижнего этажа. Сверкающие отполированные полы и хорошо покрашенные сероватые стены резко контрастировали с внешней запущенностью здания.
«ЛАБ № 10» значилось на табличке над ближайшей дверью.
В какой комнате мама и папа? Сэм никак не мог вспомнить. Он двинулся наобум по коридору, ловя признаки жизни.
— Помогиииите…
Сэм застыл на месте.
Голос.
Настоящий.
И громкий.
Глаза невольно стали искать источник звука. Дверь налево в центре коридора.
Лаборатория № 6.
Сэм пошел к двери и остановился, услышав шаги.
Двое. В дальнем конце коридора. Идут сюда.
Он инстинктивно отпрянул к стене.
У стены, около лестницы, стояло какое-то громоздкое электронное оборудование, накрытое брезентом. Кажется, старый спектрофотометр.
Забежав за него, он присел.
Шаги приближались. Быстрые. Почти бегом.
— Я слышала его с того конца здания, — раздался голос миссис Хьюз.
— Мне очень жаль, — ответил голос мистера Хьюза.
Мама? Папа?
Сэм затаил дыхание.
Не было счастья, да несчастье помогло. Они хоть здесь.
И на том спасибо.
Хорошо, что они тоже услышали голос. Должно быть, бедняга из лаборатории № 6 захлопнулся.
Сэм встал. Через верх прибора ему было видно, как отец подошел к двери лаборатории № 6, сунув руку в карман в поисках магнитной карты.
Родители настолько спешили попасть в лабораторию, что не обращали внимания на него.
— Но этого не должно быть, — раздраженно бросила миссис Хьюз. — Я же говорила тебе, что он слишком чувствительный.
— Это моя ошибка, — ответил отец Сэма, вставляя карту в щель замка. — Я об этом позабочусь.
Они открыли дверь и скрылись в лаборатории.
Сэм, не торопясь, вышел из своего укрытия и подошел поближе.
«Он слишком чувствительный?»
Из-за двери послышался приглушенный голос мистера Хьюза:
— Все в порядке?
— Да, — ответил голос, который звал на помощь.
Голос был совсем юный. Его ровесника.
Сэм почти приник к двери, но голоса было трудно разобрать.
— Что случилось? — спросила миссис Хьюз.
— Кто-то… пытался проникнуть… в окно, — ответил тот же голос.
Я знаю этот голос.
— Никого в окне нет, — сказал мистер Хьюз.
Миссис Хьюз вздохнула:
— Это, наверно, воробей. Такое уже бывало.
— Может, сделать так, чтоб он молчал?
Сэм оцепенел.
— Я тебе уже об этом говорила, — все тем же раздраженным голосом проговорила миссис Хьюз. — Но ты же не слушаешь.
— Ладно. Я все сделаю. Он больше не произнесет ни звука, пока нам не понадобится.
Что?
Сэм согнулся в три погибели, превратившись в шар. В голове у него все смешалось, и ему стало страшно. На сей раз это была не головная боль и не распухшая челюсть. Это был глухой звук, словно что-то пробили.
А потом полная тишина после того, как родители удалились из лаборатории.
3
Наконец они продвинулись. После столь длительных усилий.
Ну, не совсем.
Так зачем мне готовиться? Потому что, когда они окончательно добьются своего, тебе придется покинуть нас.
