— Интересно, что же вы слышали?
— Мы были в Земляном городе, и там все говорили о вас много хорошего.
— А, Земляной город… — Огонёк на мгновение задумалась и улыбнулась. Да, это одна из моих самых любимых работ.
Студент деликатно помолчал, ожидая, что его собеседница сама продолжит разговор и что-нибудь скажет. Так оно и вышло.
— Скажите, вы любите стихи Пегасика? — спросила она вдруг.
Студент растерялся. Стихи он, по правде говоря, не очень любил. Он читал умные и полезные, с его точки зрения, книги. Таких книг у него дома была целая библиотека.
— Что же вы молчите? — настаивала Огонёк. — Ведь вы наверняка не читали стихи Пегасика, так имейте смелость признаться!
Студент был вынужден признаться, что стихов не читал.
— А хотите, я вам немножко почитаю?
И Огонёк, глядя куда-то вдаль, принялась читать нараспев, как это принято у поэтов, стихи:
Заря над морем загоралась,
Гулял по листьям ветерок,
Вчера о чём-то мне мечталось,
А завтра снова путь далёк…
Она замолчала и испытующе посмотрела на Студента.
— Как вам понравились стихи?
— Да, конечно. Это замечательные стихи, — поспешил заверить её Студент.
— А вам не показалось, что рифмы слегка небрежны?
— Нет, ничуть не показалось. По-моему, это очень хорошие стихи.
— Вам правда понравилось? — обрадовалась Огонёк.
Студент кивнул.
— А что вы всё время на меня смотрите? — спросила она подозрительно. Хотите, я открою вам секрет?
Студент кивнул.
— Обещайте, что никому не скажете.
Студент кивнул.
— Эти стихи сочинила я сама, — шёпотом сообщила Огонёк.
Студент вскинул брови в вежливом удивлении и поправил на переносице очки.
— Ну как, и теперь нравятся?
Студент кивнул.
— Вы, я вижу, не очень-то любезны. Молчите как безмозглый чурбан. Вам нечего сказать?
Студент достал из кармана платок и вытер лицо.
— Здесь очень жарко, — сказал он. — Наверное, тяжело работать на фабрике?
— Терпимо. Климат здесь межконтинентальный, субтропический, при высокой влажности, оттого и кажется, что жарко… Признайтесь, вы когда-нибудь сами сочиняли стихи?
— Никогда, — признался Студент.
— Тогда вам этого не понять… По-настоящему понимать стихи может только тот, кто сам пробовал сочинять. Вам правда понравилось моё стихотворение?
Испугавшись, что его собеседница опять начнёт читать стихи и они не поговорят о делах, Студент решил взять, как говорится, быка за рога.
— Извините, но уже совсем стемнело и… я хотел бы…
— Хотите спать? Так идите, идите, что же вы встали.
— Нет, совсем не в том смысле…
— Чего же вы хотите?
— Объясните пожалуйста, что за фабрика… И что вообще здесь происходит?..
— Я знаю не больше вашего.
— Но ведь вы здесь уже не первый день?
— Да, четвёртый.
— Так чем же вы всё-таки занимаетесь на фабрике?
— А нам этого знать не положено. Камешки перебираем на конвейере, остальное не нашего ума дело.
Студенту показалось, что Огонёк из-за чего-то на него обиделась. Однако мысленно не обнаружив никакой причины для такой обиды, он продолжал:
— Вероятно, всё остальное выполняет автоматика?
— Возможно.
Студенту опять показалось, что он не находит нужного подхода к новой знакомой. Он вообще плохо находил общий язык с дамочками; в общении с ними он частенько злился и даже, случалось, срывался на откровенную грубость. Но болтовня именно этой немного странноватой девчонки-изобретательницы почему-то его совсем не раздражала. И Студент решил тактично зайти издалека.
— Вы знаете, у нас в Песочном городе тоже есть один замечательный поэт, его зовут Светик. Я даже помню что-то такое из его стихотворений… сейчас… м-мм…
— Не трудитесь, — вдруг перебила его Огонёк. — Вас интересует, что делается на фабрике? Элементарная кристаллизация в кубической сингонии полиморфных модификаций углерода.
— Так-так-так, — оживился Студент, даже не успев удивиться столь внезапному переходу к сугубо научной терминологии. — А скажите, каков признак симметрии элементарной ячейки кристалла — гексагональная или моноклинная?
Передавать их дальнейший разговор было бы совершенно бессмысленно, так как мало кто понимает тот особый язык, на котором заговорили эти ученые особы. Студент всё время что-то помечал в своей записной книжечке. А Клюковка, кстати говоря, вообще никогда ничего не записывала, потому что и без того всё хорошо запоминала.
— Но вы всё-таки на досуге почитайте Пегасика, — сказала Огонёк напоследок. — Нельзя быть таким учёным сухарём. Надеюсь, мы с вами ещё поболтаем?
И Студент вдруг опять смутился. Язык у него снова одеревенел, а стёкла очков запотели.
— Спокойной ночи, — сказала барышня и коснулась рукава его походной курточки.
Студент повернулся и, не глядя себе под ноги, отправился в предназначенную для гномов половину сарая, где все уже спали.
Глава пятая
Ночной разговор. — Кое-что проясняется. — Разрабатывать план побега…
Устроившись в сухой траве, Студент долго не мог заснуть. Сначала он обдумывал всё, что недавно услышал. Для чего на фабрике делают огромный, величиной с дом, алмаз? Что за устройства вмонтированы в шары, которые здесь используют для наблюдения и излучения болевых импульсов? Что за дикари прячутся в зарослях?..
Потом Студент подумал, что это он во всём виноват. Если бы он сразу вызвал ракету, то всё повернулось бы иначе. А он вместо того, чтобы спасти друзей, сам появился на острове пленником…
От стыда и отчаяния Студент стискивал кулаки и был готов скрежетать зубами. Он дал себе клятву, что завтра же начнёт действовать, даже если ракета не появится. Как именно действовать, он ещё не знал, но эта мысль его немного успокоила и он вскоре заснул. Последняя, ускользающая от него мысль звучала приблизительно так: «Какая всё-таки она необыкновенная…»
С рассветом всех разбудил неприятный и резкий сигнал подъёма. Было мокро от росы и довольно прохладно. Хриплая сирена завывала так, будто кто-то тянул простуженную кошку за хвост, а она кричала и вырывалась. Такой звук сразу создавал ощущение тревоги, и спать больше не хотелось.
Выдав пленникам несколько нарезанных поперёк бананов, стражники повели их на работы — гномов в котлован, девчонок на фабрику.
