«Кто она?» — с тоскливой брезгливостью подумал Семен, поймав себя на мысли, что мелькающие среди мусора всклокоченная голова и грязные, заскорузлые руки будят не гнев, а чувство какого-то внутреннего стыда, словно он оказался каким-то образом повинен в ее судьбе… Нет, это глупо. Какая-нибудь алкоголичка из близлежащего городка, уже вышедшая из того возраста, когда можно подработать на трассе «плечевой» девочкой… Он не мог иметь к ней никакого отношения, но отчего тогда ее вид и сам факт рытья в мусорной куче так неприятно ударил по нервам?
Наверное, оттого, что она, как ни парадоксально это звучит, достаточно полно и гармонично вписывалась в окружающий пейзаж, отражавший иную сторону реальности.
Земля переполнялась.
Вид Homo Sapiens расширил свой ареал обитания до рамок планеты, уничтожив при этом столько экологических ниш, что Земля год от года неуклонно превращалась в помойку, население росло, и за фасадами офисов и банков, за лазерными росчерками сочных реклам в душном вечернем воздухе вызревало нечто страшное… Это нечто пряталось в подворотнях, беспробудно и угрюмо пило в трущобах старой застройки, плевало на демографические ограничения и плодило себе подобных в пьяном полузабытьи…
С такими мыслями Семен потянулся к ключу зажигания.
* * *
Лада опустила винтовку.
Выстрела не получилось, линию огня совершенно внезапно блокировала невесть откуда взявшаяся нищенка, что вскарабкалась на кучу мусора в поисках пустых бутылок.
Зачехлив лазерный прицел, Лада встала с колена, на которое опустилась для упора при стрельбе, и пошла назад через редкий, чахлый подлесок.
На поляне стоял черный, блестящий свежей заводской краской внедорожник фирмы «Лендровер». У машины курили, перебрасываясь ленивыми, ничего не значащими фразами, двое парней приблизительно одного с ней возраста.
— Ну что? — спросил один из них, увидев приближающуюся Ладу. — Готово?
Она отрицательно покачала головой.
— Почему? — насупился тот.
— Там оказался случайный свидетель, — ответила она, укладывая оружие в багажник.
— Ну и что? Тебе есть разница — шлепнуть одного или двоих?
— Есть, — коротко ответила Лада. — Поехали.
Оба ее сопровождающих выбросили окурки и уселись в машину.
— Ну, и что теперь? — хмуро осведомился тот, что сел за руль. — Опять гоняться за ним по трассе?
Лада развернула карту, внимательно посмотрев на маршрут.
— Обгони его и высади меня вот тут, — она отчеркнула ногтем место сразу за постом ДПС. — Он будет вынужден сбросить скорость у поста. Чтобы не гоняться, я подсяду к нему в машину. Меня подберете вот тут, — ее ноготь скользнул по карте, остановившись на окраине того города, который был отмечен как конечный пункт поездки Семена.
— Ну ты даешь… — покачал головой водитель, но спорить не стал. — Что, грохнешь его прямо в его машине? Клево. Только смотри не запачкайся — мыть тебя негде… — хохотнул он.
Лада промолчала в ответ. Опустив стекло, она прикурила, выпустив сизую струйку дыма в образовавшуюся щель.
В ее душе по-прежнему царил мрак.
* * *
Когда Семен съехал с площадки отдыха, уже давно наступило утро. Проспал он, наверное, часа два, а может, и больше, но не отдохнул, а только загнал усталость вглубь, сделал ее немного тупее. Наверное, потому и мрачные мысли не отпускали. Опустив стекло, он закурил. Воздух, что ворвался в салон, минуя кондиционер и систему очистки, пах не утренней прохладой, а стойкой гарью от дымящих неподалеку торфяников. День обещал быть жарким.
Вести машину по широкой, удобной дороге не составляло труда, и он не заметил, как машинально погрузился в думы.
Водилась за ним такая черта. Еще в детстве Семен мог застыть с недонесенной до рта ложкой, задумавшись о чем-то своем, чем неизменно вызывал строгое замечание матери:
— Ты, как отец, гоняешь свое даже за столом. Километры летели быстро, убегая в задние зеркала ровной цепочкой указательных столбиков, лазерные дальномеры, связанные с бортовым компьютером «Вектры», позволяли Семену немного расслабиться даже за рулем — случись что, и тоненькое попискивание зуммера загодя предупреждало его о внезапном препятствии или недопустимо сократившейся дистанции.
Уже подъезжая к Пскову, он позвонил домой. Трубку подняла мать.
— Мам, привет! — сказал Семен, одной рукой удерживая руль, а другой прижав к уху трубку мобильного телефона.
— Сеня?! Ты откуда звонишь? — обрадованно спросила она, узнав его голос.
— С трассы, мам. Что у нас на обед?
— Господи, да мы с отцом только встали!.. Что же ты не предупредил, что приедешь? — Она, видимо, зажала трубку ладонью, и он услышал, как ее голос глухо позвал: — Коля, Семен звонит! Иди скорее, брось ты там свой компьютер!
«Она все такая же…» Эта мысль обдала теплом, хотя он не мог сказать, что живет в отрыве от них, — та тысяча километров, что разделяет Рязань и Псков, уже не расстояние в современном мире, но одно дело общаться по видеофону, а другое — говорить и чувствовать при этом, как сокращаются между ними те самые километры…
— Ладно тебе, мам… Не волнуйся. Может, что купить по дороге?
— Да нет, Сеня, все есть. Ты скоро будешь?
— Ну еще минут сорок ехать… — ответил он, мысленно прикинув оставшийся путь. — Часам к одиннадцати появлюсь, не раньше.
— Ну хорошо, ты только не гони, ладно?
— Не волнуйся… — Он не удержался от улыбки, глядя на показания спидометра, где зеленые цифирки мельтешили по отрезку между отметками «190» и «200». — Все, мам, пока. Ждите.
Скорость он действительно скинул, перестроившись в крайний правый ряд движения. Не потому, что так просила мать, а из-за воспоминаний детства. Хотя пейзажи за приоткрытым окном и изменились почти до неузнаваемости, но в душе ощущался детский восторженный трепет. Наверное, это чувство и есть отражение слова «Родина». Те места, что в любом виде и в любое время будят в душе тепло. Здесь он родился, вырос, и этот маленький провинциальный городок так же, как и его окрестности, навсегда останется той единственной частичкой огромного мира, где обитают самые чистые и невинные чувства.
С такими мыслями он пересек границу поста на въезде в Череху — бывший поселок при воинской части, который теперь разросся до размеров города-спутника, отыскал глазами знакомые ворота военного городка, покрашенные в неизменный зеленый цвет, где служил уже в звании полковника ВДВ его дядя, родной брат отца. Здесь, как ни странно, мало что изменилось с той далекой поры, когда он десятилетним мальчиком ездил вместе с бабушкой к дяде на присягу. Тогда будущему полковнику было всего восемнадцать, а на этих самых воротах еще красовались две ярко-красные пятиконечные звезды. Теперь они исчезли, как и то государство, в котором он родился, но которого не помнил…
